Да ты
У! Не надо вот этого времени нет. Все твои причитания, отягощения, воззвания к совести, разные там аргументы и разумные доводы мы знаем, скажи да или нет.
Я, естественно, сказал да. С большой буквы Да! Сразу признаюсь: мне чудовищно понравилось предложенное этим почти гениальным (в отличие от совсем меня, конечно) человеком и гражданином разрешение гордиевых хитросплетений данной жизненной ситуации. Да и не такой уж я по басик и п рочичек, чтобы серьёзно верить в «новую жизнь», в «ЗОЖ» и «хорошо учиться», в «семью и работу». С этого всё и началось.
2
Шинок был по пути, через несколько домов по улице. ОФ нырнул туда с моим двадцатником, я ощупывал в кармане куртки керамический дедов стаканчик. Мы ведь спешили. Было уже ровно, ровно, даже больше
Маленькую запивочку мы приобрели в ларьке у самой остановки. Санича не было, троллейбуса тоже. «Давай!» радостно провозглашает ОФ, отворачивая зубами сначала одну, потом другую обе одинаковые бутылочки. «С праздничком!» произносит он наш классический алкоголический тост и натренированным движением выпивает-запивает. «С праздничком!» весело отзываюсь я и выполняю так же отточенно-мастерски. Холодное, да и холодно, да и людишки на остановке лупятся. «Нэболшой», говорит мой соратник, согруппник, собутыльник и созапивочник, короче, сразу видно: со-лидер «ОЗ» Я то же: «Вах, нэ болшой!».
Подходит 13-й троллейбус, садимся, а пить-то уже хочется как говорит не зазря получивший прозвище Рыбак ОФролов, «уже подкормлено». Достаём, вернее не убрали по третьей Как говорит Бирюков хо-бо-ро! Оно же зело борзо! Однако на следующей остановке всё заполняет народ с работы и с рынка так называемый час-бык невозможно даже руку ко рту поднять
По четвёртой выпиваем уже под ёлками у проходной обувная фабрика, в красном уголке коей мы почему-то репетируем за счёт Санича репетируем, кстати и ясное дело, что в доску в доску в трезвом виде всегда реп-петируем олвэйз. В коридоре уже слышатся раскаты нестройной музыки интересно, на чём приехали мы и на чём напротив они
«Короче, делаем вид, что мы насосы; бутылку я спрячу в куртку»
«Гмм-г»
«В перерыве все пойдут курить возвращаемся раньше только по одному и по одному И на Санича не дыши сразу учует»
Немного возбуждённые, заходим. Санич прекратил долбить, Вася аж что-то пропиликал как на скрипке, Репа привычно ухмыльнулась, потирая лапками поверх трёхструнного баса.
Хе-хе, родные, время-то сколько, осознаёте?!
Спокойно, начал я довольно уверенно, наше опоздание связано с тем
что мы жрём, тихо подсказал ОФ и я сбился, замялся и и мы всё-таки удохли. Вдвоём. Другим я, откашлявшись, продолжил: мол, институт, троллейбусы и т. д. да никто как всегда и не обратил внимания на мою «лидерскую болтовню».
Все стали что-то наигрывать, отстраивать звук; ОФролов то и дело нырявший к своей куртке за отвёрточкой, проводком или изолентой, сильно беспокоил меня. Санич был тоже подозрителен и мрачно-неодобрителен.
Наконец воззвали ко мне:
Ну что, Лёня, что будим?
Новое пока не будем, погнали то же самое, все шесть песен.
Тьфу! послышалось некое неодобрение изо всех углов, особенно от Саши.
Хуль «тьфу!» спроси у Репы, выучила ли она партию, внезапно поддержал меня ОФ.
Сынок, ты выучил партию? строго спросил Саша.
Да, мать! по ответу Репы всё было ясно. Она вовсю лыбилась и светилась румянцем.
Темпо, темпо, сыночек, ты слишком медленно ведёшь вяло с умным видом оборачиваюсь я к Репе, бесстыдно спустившей ниже яиц корягу-бас, упрощённый до трёх струн, зато подключенный к мерзкому квадродисторшену.
А то непонятно, что можно сыграть такими мягкими, блять, как ватка, лапками буркнул ОФ, и мы начали.
Репа, конечно, опять отставала, отспаривала замечания, и вскоре на неё перестали обращать внимание (она и предварительно была сделана потише остального). Она только нагловато лыбилась, розовея щеками с мужественными баками.
Но что-то было не то ещё. По привычке мы косились на Сашу обычно он только начинает играть какой-нибудь из своих особо остроумно изобретённых или не менее остроумно содранных с «Therapy?» боёв раз, и сбился, бросает палочки, опускает длинные трясущиеся руки, мы слышим тяжкий вздох его брутального большого мешка и сипло басовый выработанный им самим текст: «Я сегодня не могу» (обычно он всегда с жёсткого похмелья). Он и сегодня был с будунища и все знали об этом (нельзя же вообще людям запретить пить!). Но он бросил играть и, обращаясь бесцеремонно к нам, лидерам-основателям гениального за счёт нас «ОЗ», сказал: «Эй вы!.. да, да, те, кто из Пырловки, я что-то не въехал вы нето пьяные?!» (Да, как вы знаете, мы родились в деревне, вернее, в селе я в Сосновке, ОФ в Столовом посему и снимаем углы). Все обратили взоры к нам. Особенно Репа. «О ели что ли?!» довольно натурально возмутился О. Фролов. «Поди-ка сюда, сказал Саша, вставая, сюда, сюда и дыхни-ка сюда!..»
Так наш обман был разоблачён, лидерство дискредитировано, настрой на серьёзную работу и новую жизнь напрочь отшиблен что и явилось причиной давно ожидаемого распада группы. Кроме того, халатное отношение привело к разрушению материально-технической базы