Счастье, Анжелка, проговорил Петр ласково, чаще налегая на ее теплый зад. Пускай олигархи подавятся своими виаграми. Это мы олигархи по любви. Они гнилые внутри, сгинут, а наши бабы нарожают детишек, им все достанется: речка, луг, лес, солнце переживут нас, их.
Ефимонов неторопливо приговаривал и словно плыл в теплом облаке радости, в котором тонули все неприятности. Изнемогая, постанывала Анжелка, тоже залопотала своими отрывистыми словами, потом ее слова слились в протяжное мычание.
Куда им, дохлякам, до нас, мы, Анжелка, лучшие
Ну, цирк, послышался сзади голос, и ребячьи смешки.
Анжелка дернулась, но Петр не упустил ее, достиг предела и почувствовал, как содрогнулось тело Анжелки и волна взорвалась в нем.
Подтянув брюки, Петр медленно повернулся, загораживая Анжелку. Он услышал шорох ее одежды и быстрые шаги. В прогалине раздвинутых вервей куста торчала наглая физиономия парня из первого отряда, рядом смущенная бледная физиономия второго парнишки и пацана помоложе.
Ну что, стручки, теперь знаете, как вас делали? спросил спокойно Ефимонов.
Цирк, проговорил наглый парень, минут десять, у меня уж кипяток в штанах.
Учитесь, посоветовал Петр, а то в следующее лето по домам сидеть будете. Продан лагерь олигархам.
А вот, наглый парень кивнул на бледного парнишку, его папан и прикупил тут все. Парень захохотал. Так что, все его тут будет: речка, луг, лес и солнце.
Ну, солнце ты это врешь, улыбнулся Ефимонов, Все не проглотишь.
Теперь мы тут баб трахать будем, проговорил зло наглый парень.
А чего же он не на Багамах? спросил Петр, глянув на бледного парнишку.
Дурачок он, говорит, надоело, решил жизнь простого народа изучать. Мне бы такого папаню, наглый причмокнул, меня тут давно не было бы.
В тот же день, ближе к вечеру, Ефимонов столкнулся с наглым парнем на дорожке к игровым площадкам. Парень, засунув руки в карманы, шел медленно вразвалочку, а когда увидел Петра, заржал довольно.
А, стручок, протянул Петр. Ты смотри так осторожнее. Нарвешься на местных парней, ноги переломают за любопытство.
Парень остановился и нагло улыбнулся.
Куда вам, презрительно усмехнувшись, проронил он. Алкоголики, пенсионеры. Вас с потрохами купили. А надо будет головы оторвут и за пятак продадут. Так что, ваше дело бутылка да по кустам париться.
Ты сам-то не из наших-то? Вижу, все твое богатство в штанах болтается, а в башке сквозняк один.
Ха, хочешь знать, парень прищурился, я на тебе с бабой тысчонку заработал. Это у вас в деревне все бесплатно, а в бизнесе и за удовольствие платить надо. Олигарх-то еще мальчик, парень заржал. А я ему наглядное пособие представил Слушай, идея! Давай так, тебе сотня и повторишь с бабой? На том же месте.
Петр молча сплюнул.
Ну, пятьсот.
Морда у тебя наглая.
Сто баксов! парень с усмешкой смотрел на Ефимонова. Зря думаешь. За сто баксов сам начальник с поварихой прибегут трахаться.
Смотрю, вот, на тебя, проговорил Петр с усмешкой. Как наши отцы нас, дураков, настрогали. Коммунизм строили, кэпээсэс кричали. Так и мы вас, буратин, наделали. Такие же дураки. И вы, и ваш олигарх таких же дураков настрогают. Деньги, деньги!.. А то же дерьмо выйдет. Помяни мое слово.
А, может, я Абрамовичем стану.
Сортир ты у него облизывать будешь за тысячу баксов. Если его дружки не уроют. Абрамовичей десяток-другой, а сортиров у них сотни у каждого. Где ты и будешь.
Ладно, мужик, не пыхти. Никто тебе платить не собирается, хмыкнул парень и пошел дальше.
Через неделю, после прохладных августовских деньков, пришел сухой и теплый ветер. Днем сильно припекало солнце, шли последние дни смены. Петр сговорился с Анжелкой пойти в заброшенный колхозный сад за яблоками.
А, может, я Абрамовичем стану.
Сортир ты у него облизывать будешь за тысячу баксов. Если его дружки не уроют. Абрамовичей десяток-другой, а сортиров у них сотни у каждого. Где ты и будешь.
Ладно, мужик, не пыхти. Никто тебе платить не собирается, хмыкнул парень и пошел дальше.
Через неделю, после прохладных августовских деньков, пришел сухой и теплый ветер. Днем сильно припекало солнце, шли последние дни смены. Петр сговорился с Анжелкой пойти в заброшенный колхозный сад за яблоками.
Сад тот насажен был больше тридцати лет назад, когда и жизнь была другая и Петр был работящим молодым мужиком, жива была его молодая женушка. И бегала у дома по травке маленькая несмышленая дочка, которой в радость были и голубые мотыльки, и пуховые котята, и простенькие цветы в огороде. Сад садили большой, в расчете на богатый урожай, сажали весело, с задором, шутили, что яблоки уже в коммунизме собрать будут. А потом вышла сильно морозная зима, под сорок. Деревья трещали и лопались, хлестко, как патроны, брошенные в костер. Сад поморозило, его и забросили. Но половина деревьев кое-как выжило, выбросили пару-другую листочков. Мертвые ветви обломились и сгинули с годами. Деревья коряво невпопад разрослись, выправились и начали родить яблоки. Дрозды их расклевывали, налетая стаями, ребятишки из деревни ходили, сбивали палками и хрустели сочной сладкой плотью. Взрослые заходили набрать сладких дармовых яблок.