В назначенный час (плюс пятнадцать минут) я сворачиваю на улицу Масэ. На мне чёрное шёлковое платье-футляр со штампом Dsquared2, колье Шурук, бежевые босоножки Трибют ИСЛ и светлый питоновый клатч Прада. Скромненько, и, как мне кажется, вполне со вкусом. На террасе никого хоть отдалённо напоминающего моих беглых подруг не видать. Ну, вот я ещё и первая припёрлась! Хорошо начинается вечер. «А я говори-и-ла», гундосит блондинка. Я забираюсь на высокую табуретку. Может, сразу врубить ядерный Лонг Айленд? «Ага, пусть они, все успешные и шикарные, увидят, как ты, неудачница, топишь в алкоголе свою тоску» хмыкает брюнетка. Когда стрелка на моих Балон Блю перескакивает на отметку 25, из-за моего плеча неожиданно выныривает Жаннка. «Скузатти, никак не могла припарковаться» весело щебечет она, целую я меня в щеку. Это итальянское словечко, которое уже давно успешно вжилось в Нанкин лексикон, почему-то бьёт меня током раздражения. А может дело не в нем, а во всем внешнем виде подруги. За год разлуки, тощая девочка-подросток волшебным образом преобразилась в породистую даму. Гладкое, чуть тронутое загаром личико без единой морщинки, аккуратный неброский макияж, стройное тело, завёрнутое в темно-синее кружевное платье Валентино из зимней коллекции, крупные брильянты в ушах, ну и вишенка, нанёсшая последний сотрясающий удар по пирогу моего самомнения крокодиловая Биркин цвета электрик, небрежно брошенная хозяйкой на соседнюю табуретку. Мне требуется несколько минут, чтобы вытащить брюнетку и блондинку из глубочайшего обморока.
Замечательно выглядишь, скриплю я, насаживая на анфас не желающую держаться кривенькую улыбку.
Ты тоже! Ничуть не изменилась! искренне лыбится Жанна.
Конечно, ещё бы ей не лыбиться. Считала уже мои новые морщины, разницу в цене наших сумочек и платьев, и теперь ликует в душе. «А я говори-и-ла!» тянет блондинка поганым голосом. Брюнетка заносит над её пустой головой бейсбольную биту.
Закажем шампанского? Или ты хочешь коктейль? продолжает светиться позитивом подруженция.
Все-таки Лонг Айленд?
Как хочешь, растягиваю губы я, А Ариша будет или как?
Обещала вроде, бросив беглый взгляд на утыканные брильянтами и прочей роскошью часики Шопар, отвечает бывший питерский фотограф, Она приехала на пару дней всего. С ребёнком.
Она с собой ЕГО не потащит, я надеюсь, испуганно хлопаю ресницами я.
Для полной потери равновесия мне не хватает только маленького кричащего и воняющего чудовища.
Нет, сказала, няне оставит. О, а вот и она!
Перед нами как по взмаху волшебной палочки материализуется Арина. Арина ли? Нет, не может быть! Эта измождённая бледно-зелёная тётенька лет на 10 меня старше в платье Прада двухлетней давности никак не может быть моей модной молодой подругой!
Как же я рада вас видеть, девочки! восклицает зелёная тётка и бросается мне на шею.
Мне приходится опять призвать на помощь весь свой хиленький актёрский талант, чтобы подхватить готовящуюся в очередной раз дезертировать физиономию.
Вы обе очаровательны! Мои уроки не прошли даром! она радуется вполне искренне, и мне становится стыдно, за свою недавнюю вспышку зависти, Лялька, зачёт! Нанка, ты, что в лифчике?
Вот у человека глаз-алмаз! Первым делом узрела не брюлики и Эрмеса, а присутствие нижнего белья, к помощи которого наша Жанна никогда за свою историю нашего знакомства не прибегала. Летом она жаловалась, что всякие «труселя» и «лифаки» сковывают её движения, и натягивала платья прямо на голое тело (возможно, в этом тоже крылся секрет её успеха у сильного пола). Зимой свободолюбивая натура все-таки снисходила до стрингов, но вот бюстгальтеров в её гардеробе не было отродясь.
В ответ на Аринино замечание Жанна вместо того, чтобы рассмеяться и выдать нам какое-нибудь шутливое объяснение этой перемене, почему-то тушуется и отводит взгляд.
А ты чего в позапрошлогодней Праде с жёлтым пятном на плече, Ариш? наконец выдаёт она ответную пику.
Где пятно? О, точно! Блин, это Катюха срыгнула, вот ведь зараза! Платье схватила первое попавшееся. Я по-другому оделась, но Катюню вырвало и
Катюха это твоя дочь? затыкаю пробкой этот неприятный фонтан откровений я.
Да. Я её назвала Катрин. Катюша по-нашему. Ой, девочки, мне столько всего надо вам рассказать! Только сначала непременно выпьем! Эй, мосье, бутылку Лоран Перрье розэ, sil vous plait!
Заказ не заставляет себя ждать. Фигуристая бутылка с розовой этикеткой прибывает к нам в компании с ассортиментом лёгких закусок. Официант, слишком ухоженный и манерный, чтобы быть гетеросексуалом, разливает пенящуюся жидкость по узким бокалам. Мы чокаемся молча без привычных воодушевлённых тостов «за нас красивых», «за вечную дружбу». Как будто пьём за упокой этой самой дружбы.
Ну, рассказывай, пропащая душа, киваю я Арине, чтобы разбить тяготящее молчание.
В её уставших, небрежно накрашенных глазах с тонкой сеткой морщинок в уголках после нескольких глотков шампанского вспыхивает знакомая мне искорка.
Ой, девочки, вздыхает наша прежняя Ариша, С чего и начать не знаю. В общем, начало вы помните.
Хирург из Парижа на Ламборгини? вспоминает Жанна.