Если же кто, доведя себя до расслабления, поленится раскрыть уста свои и призвать на помощь благодать, то пусть он винит себя, а не благодать, что она не помогает ему. Представь человека, у которого здоровые руки и перед которым лежит множество яств, но он ленится протянуть руки и насытиться лежащими перед ним благами, таков же и монах, который опытно знает благодать, но не хочет призвать ее и исполниться снедей сладости ее.
Монах подобен воину, идущему на брань, который отовсюду ограждает тело свое полным вооружением, трезвится до самой победы и беспокоится, чтобы вдруг не напал на него враг и чтобы ему, если не предпримет предосторожностей, не попасться в плен. Подобно и монах, если, приведя себя в расслабление, обленится, то удобно уловляется врагом, потому что враг влагает в него нечистые помыслы, которые принимает он с радостью (имею в виду помыслы высокоумия и тщеславия, а также зависть и клеветничество, чревоугодие и ненасытный сон), и, сверх этого, доводит его до отчаяния и до убеждения в огромности бедствий.
Если же монах всегда трезвится, то привлекает себе в помощь благодать Божию, научается Богом, как угодить Ему, делается и достойным хвалы от Бога, и хвалителем Бога. Ибо наблюдающий себя в зеркале бывает одновременно и зрителем, и зримым, так и благодать, если найдет себе упокоение в человеке и вселится в нем, то и его прославляет, и сама им прославляется. А без помощи благодати сердце не может иметь в себе достаточных сил и исполниться умиления, чтобы надлежащим образом исповедаться Владыке, напротив, человек бывает беден и скуден совершенствами, и поселяются в нем мерзкие и нечистые помыслы, как филин на развалинах (Пс. 101, 7).
Поэтому обязанность человека призвать благодать, чтобы она, придя, просветила его; обязанность человека очистив себя, домогаться, чтобы благодать обитала в нем и помогала ему, при благодати же успеет он во всякой добродетели и, просвещенный ею, в состоянии будет уразуметь разнообразие и благолепие будущего века. Благодать делается для него стеной и укреплением и охраняет его от века сего для жизни века будущего.
Итак, преклони ухо свое, возлюбленный, и буду для тебя благим советником, если желаешь вечной жизни и ублажения от Господа твоего. Скажи мне, для чего умываешь лицо свое водой? Не для того ли, чтобы понравиться ближнему своему? А из этого видно, что ты не возгнушался страстями плоти своей, но порабощен ими. Если же хочешь умыть лицо свое, то умой его слезами и убели его плачем, чтобы со славой сияло перед Богом и перед святыми ангелами, потому что лицо, омываемое слезами, неувядающая красота.
Но, может быть, скажешь мне, что стыдно иметь нечистое лицо? Знай же, что нечистота ног и лица твоего при чистом сердце светлее солнца сияет перед Богом и перед святыми силами. Для чего безрассудно смеешься? Тебе повелено плакать, а тобой владеет смех. Отчего же это? Поскольку не возжелал ты блаженства, то наказания Божии не устрашают тебя.
Наученный опытом может давать советы неопытным. Купец, который попадал к разбойникам, может предложить путешественникам меры безопасности. Так и я, поскольку отчасти научен опытом (говорю об этом твоему благоразумию), потому что, по слабости своей, немалое время был я в безопасности, но леность моя опять привела меня в прежнее состояние, поэтому советую вам, возлюбленное стадо Божие: опасайтесь ради плотских страстей и житейского удовольствия лишиться славы Божией и сделать себя чуждыми чистого веселия и радостей брачного чертога. Ибо знаете, что труд подвижничества, как сон, скоротечен, а упокоение, каким вознаграждается труд этот, бесконечно и неописуемо.
Будь внимателен к себе, чтобы с двух сторон не понести утраты и не подвергнуться наказанию за то и другое. Напротив, старайся приобрести совершенную добродетель, украшенную всем тем, что любит Бог. Ибо, если приобретешь ее, то ни Бога никогда не оскорбишь, ни ближнему своему не сделаешь зла. Называется же она добродетелью единоличной, заключающей в себе всю красоту и все разнообразие добродетелей.
Как царская диадема не может быть сплетена без драгоценных камней и отборных жемчужин, так и эта единоличная добродетель невозможна без красоты различных добродетелей. Она вполне подобна царской диадеме. Как последняя, если недостает в ней одного камня или одной жемчужины, не может сиять на царской главе, так и единоличная добродетель, если недостает в ней одной какой-либо красоты прочих добродетелей, не называется совершенной добродетелью.
Еще подобна она дорогим снедям, которые приготовлены со всеми изысканными пряностями, но без соли. Поэтому как эти дорогие снеди не могут быть употребляемы в пищу без соли, так и эта одноличная добродетель, украшенная всей лепотой различных добродетелей, если лишена любви ко Христу и ближнему, нисколько не привлекательна.
Еще подобна она совершенному и прекрасному составу азбуки, в котором буквы отделаны и украшены, но которая вся делается не годной ни к чему, если отнята у нее хоть одна буква. Так и эта добродетель, если будет лишена одной из прочих добродетелей, вся оказывается бесполезной.