«Не научное звание красит ученого, а ученый звание. Ученый может обойтись без звания, а звание без ученого мертво». Б. Крыло.
«Не люби себя в науке, а науку в себе!» Б. Крыло.
«Человечество движется вперед ногами ученых! Не хромайте!» Б. Крыло.
«Ложные авторитеты это колдобины на пути науки, ибо на них спотыкаются и в них же падают. Обходя колдобины, не спотыкайся на ровном месте!» Б. Крыло.
«История впрягла ученых в колесницу прогресса, которая тащит за собой человечество». Б. Крыло.
Этот доцент Крыло такой же неуч, как и Филь-Баранов, констатировал Момро.
Тяжело дыша, Момро поднимался по мраморным ступеням на второй этаж. Стены вдоль лестницы были покрыты изображениями, смутно напоминающими наскальные рисунки.
На первом могучий детина в холщовой рубахе, подпоясанный шнурком с кистями, налегал на плуг, который тащила лошадь-тяжеловоз. Под изображением петляла вязь:
Нет, не зря мозолим руки
Плугом изысканий.
Прогрызем гранит науки
Мы клыками знаний!
Только не сломай зубы и не попади к стоматологу, тихо посоветовал Момро.
Далее мускулистый юноша в греческой тунике и с волнистыми волосами, прижатыми алой лентой ко лбу, жадно пил из кубка, какие можно увидеть на полках ветеранов спорта с надписью: «За первое место в лыжной гонке 1975 года на первенство общества «Труд». Юношу вдохновляло двустишие Филь-Баранова:
Старайся, ученый! Без лени и скуки
До дна осуши ты кубок науки!
Хорошо пошла! загробным голосом сказал Момро и ядовито улыбнулся.
Чуть выше по лестнице на стене бежал паровоз, окутанный паром. Из окна выглядывало закопченное лицо машиниста, напряженно всматривающегося вдаль из-под мозолистой ладони. Сбоку на паровозе было написано:
С рельс не сойдет науки поезд,
Ведь главное не цель, а поиск!
У Филь-Баранова начались глюки! констатировал Момро.
Момро не без тайной зависти и злорадства еще полюбовался бы работами своего заклятого врага, но звезды на небе начали таять, сквозь окна в филиал НИИ вползало раннее утро. Где-то прокукарекал петух, и послышались хрипловатые спросонья голоса.
Момро развернулся и стал спускаться. Внизу он едва не столкнулся с человеком, обремененным тяжелым подбородком.
Конъюнктурщик и халтурщик! голос Момро звучал слабо, как затихающее лесное эхо.
Бездарь и неумеха! ответил Филь-Баранов, его голос был сиплым после вечернего возлияния.
Алкаш! отрезал Момро.
Язвенник! парировал Филь-Баранов. Пока толстый иссохнет, худой издохнет.
Пока алкаш протрезвеет, трезвый поумнеет, ядовито произнес Момро.
Пустая голова никогда не поумнеет, а талант не пропьешь.
Талант не пропьешь, потому что его нет! Ремесленник!
Маляр!
Момро поднял костлявую ногу, чтобы пнуть Филь-Баранова, но зацепился за собственные штаны, висящие мешком, и упал на костлявый зад, ударившись о мрамор ступеньки, продолжая ехидно улыбаться врагу-антиподу. Анатолий Ильич поднял руку, чтобы наконец врезать по ненавистному лицу, но, увидев входящих в холл людей, поднял вторую руку и захлопал, как бы приветствуя аплодисментами их появление.
Маляр!
Момро поднял костлявую ногу, чтобы пнуть Филь-Баранова, но зацепился за собственные штаны, висящие мешком, и упал на костлявый зад, ударившись о мрамор ступеньки, продолжая ехидно улыбаться врагу-антиподу. Анатолий Ильич поднял руку, чтобы наконец врезать по ненавистному лицу, но, увидев входящих в холл людей, поднял вторую руку и захлопал, как бы приветствуя аплодисментами их появление.
Публика тоже зааплодировала, а доцент Крыло, стоящий у стены, принялся раскланиваться, приняв аплодисменты на свой счет. Нос доцента напоминал флюгер.
Из толпы вышел молодой черноусый человек и побежал к Филь-Баранову.
Я тот самый филолог Гиря, что звонил вам по телефону. Мы договаривались о встрече. Вы еще обещали прихватить с собой сборник стихов зимнегорских поэтов.
Сейчас не место и не время обсуждать стихи. Сейчас народ встречается с директором этого института самим доцентом Крыло, ученым, перевернувшим в нашем сознании представления о мире и месте человека в нем. Это он сказал: «Мы не знаем, что больше мир вокруг нас или мир внутри нас» и «Мы не знаем, что труднее разгадать загадку мирозданья или загадку нашего представления о нем». Он также отметил, что в любой умной речи таится глупость, а в глупых словах спрятаны перлы мудрости.
Такие вещи, как правило, говорят с большого бодуна. Один мой знакомый математик разгадывал квадратуру круга и в конце концов с бодуна все-таки решил задачу, аккуратно записал выкладки с чертежами и понес академику Валунцу. Но по дороге так напился, что потерял решение в кустах, где заблудился, и до сих пор пытается восстановить его по памяти. У него ничего не получается, и от этого он пьет еще сильнее. Я всегда считал, что слишком умным людям тяжело жить на свете, не то что нам с вами, не правда ли? Надо быть попроще и поскромнее. Если не ты сделаешь открытие, его обязательно сделает кто-нибудь другой, так что нечего из-за этого переживать и портить себе здоровье. Пусть его портят другие! В конце концов, человечество рано или поздно разгадает любую научную тайну, а кто именно это сделает, не имеет никакого значения.