Лорд Ассекс раскурил превосходную кубинскую сигару, подошел к комоду из красного дерева, выдвинул ящичек, где лежала коробка из позолоченного картона. В ней покоилась небольшая деревянная статуэтка богини письма и счета Сешат. Удивительно четкая, лаконичная резьба верхней части божества, выдававшая уверенный почерк мастера с большой буквы; спокойное, даже величавое лицо богини, в котором при тщательном рассмотрении ясно читалась безмерная усталость, и даже горечь, с которой были поджаты ее губы и неряшливо, грубо вырезанное тело. Даже на первый взгляд становилось ясным, что мастер не успел завершить свою работу, которую закончил за ним его ученик, и не самый способный. Иероглифы на ней говорили, что она принадлежит некоему писцу Горахту, а ниже было приведено изречение «Как изумруд скрыто под спудом разумное слово. Находишь его между тем у рабыни, что мелет зерно».
Скоро мы узнаем, прошептал лорд, стоит ли верить твоим словам, писец Горахт. Нашли ли мы изумруд или горсть сгнившего проса.
Сэр Ассекс был доволен заключенной сделкой с детективом. Он был бы доволен еще больше, если бы знал, что только что заработал тридцать миллионов долларов. Но об этом он никогда не узнает, как не узнает того, что инспектор отдела детективов Скотланд-Ярда Питер Кристи не сможет довести до конца успешно начатое им расследование. Оно будет продолжено в другой стране, в другое время и другими людьми. Не узнает, что его предположения насчет смертельной опасности прикосновения к тайне смерти юного фараона будут подтверждены самым худшим образом: потому что кто бы ни приближался к тайне смерти Кинг Тута, на него справа падало золотое сияние богинь-хранительниц, а слева отблески багрового пламени ритуальных жертвенников фиванских жрецов.
Глава вторая. Неожиданный контракт
В серых призрачных тенях раннего октябрьского утра, в Москве на Киевском бульваре, в проезде входной арки дома 42а стояли, негромко переговариваясь, люди в форме и штатском. Машина «скорой помощи» и два милицейских «Форда» перегораживали проезд со стороны улицы так, что даже случайно оказавшийся здесь зевака ничего не смог бы за ними разглядеть. Да и смотреть особо не на что: у стены в мешковатых брюках и вязаном пуловере лежал пожилой мужчина, лица которого невозможно было разглядеть из-за множества кровоподтеков. Рядом сидела на корточках молодая женщина в модном кожаном пальто поверх белого халата, распутывая провода от прибора для электрического раздражения мышц, необходимого для установления точного времени смерти. Куртку убитого из коричневой невзрачной плащевки держал заместитель начальника криминальной милиции ОВД «Дорогомилово» майор Пархоменко, лениво обшаривая карманы.
Что у нас? спросил следователь городской прокуратуры Баранников, бросая сигарету и привычным жестом вынимая бланки из потрепанной кожаной папки. Очередное самоубийство?
Да, сказал, позевывая, Пархоменко, и кивая на гладко отполированную биту в бурых пятнах, лежащую в ногах покойного, причем, совершенное с особой жестокостью. Забил себя до смерти. Есть лишняя бумажка или газетка?
Баранников с вздохом вытащил чистый лист, расстелил аккуратно на асфальте. Присел.
Вечная нищета. Клади.
Связка ключей. Брелок овальный, с надписью BMW
Состоятельный клиент попался, а одет, как бомж.
Пластиковый пропуск. Московская международная академия имени Бурденко. Во-как! Выписан на имя Михаила Юрьевича Кожинова
Присвистнул.
Доктор наук, заместитель ректора по научной работе. Держи. Бумажник на месте. Слушай, классный с металлической биркой. Леарт хер.
«Learther», прочитал грамотный Баранников. Лондон. Классное портмоне. Двести евро стоит, не меньше.
А еще говорят, наши ученые плохо живут. На зарплату в восемь тысяч деревянных такого не купишь.
Может, задарил кто равнодушно пожал плечами невыспавшийся следователь. Убийство профессора ничего хорошего лично ему не обещало место происшествия придется отрабатывать на пять с плюсом, да еще под пристальным оком Генпрокуратуры, которая непременно приберет дело в свои руки.
Пархоменко вытряхнул на бумагу содержимое портмоне.
Деньги: двести долларов, три тысячи рублями, мелочь; визитки Вот, его собственная. Адрес: 2-ая Брестская, 39 чуть-чуть не дошел. Угловой дом. Санек! сунул в руки подбежавшему оперу. Давай, дуй, на этот адрес тащи родных, не будем же везти в морг, как неопознанного.
Прощупал внутренний карман куртки.
Смотри, фотка имеется Ух-ты, какая цыпочка!
На фоне огромной бурой песчаной горы, в которой с трудом угадывались очертание классической египетской пирамиды, стоял крепкий старичок в просторной белой рубахе и шортах. Редкие волосы крашены, дымчатые очки, победоносная заносчивая улыбка. И рядом тонким стебельком к нему прижимается девушка в джинсах и розовой полупрозрачной блузке. Вздернутый носик, широко расставленные спокойные глаза, изящный изгиб тонкой шеи, сережки в виде больших серебряных колец
Прямо, Нефертити какая-то, с завистью вздохнул Пархоменко. Мне бы такую Но я не профессор. И за плечами у меня всего лишь Саратовская школа милиции.