О вредных привычках
Употреблять алкоголь и курить очень вредно. Фрейд выкуривал по 50 сигар в день, Есенин был алкоголиком, да еще и много курил впридачу, так, что зубы чернели его друзья звали «чернозубым ангелом». Курили Цветаева и Ахматова. Сталин курил, пока врачи не запретили. Композитор Мусоргский умер от белой горячки. И курил. В общем, многие великие люди имели вредные привычки. Переживали по этому поводу, боролись, как могли. Фрейд бросал курить постоянно, но удержаться не мог, даже когда заболел раком. А вот Гитлер не пил. Даже кофе и чай. Не кушал мясо. Бульон называл «трупным чаем». А с курением боролся просто беспощадно. Запретил курить Еве Браун иначе, говорит, немедленно тебя брошу! На дверях бункера, в котором покончил с собой, повесил табличку: «Не курить!». Даже Геринга заставлял бросить курить, угрожая не поставить ему памятник. И отказался публиковать фотографию Сталина с папиросой, потому что это, мол, унижает монументальный образ вождя и пропагандирует курение.
Еще в детстве мой папа, известный нарколог, рассказал мне маленькую историю. Екатерине Второй представили одного вельможу, и все расхваливали его: он, мол, не пьет и табаку не курит, ведет трезвый образ жизни! На что Екатерина Вторая ответила так: «Трезвость еще не добродетель, а лишь отсутствие порока».
О разрушителях мечты
Я однажды была в зоопарке. С ребенком ходила. И мы стояли и смотрели на львов. Как и положено в зоопарке. И к нам подошел мальчик. Такой уже большой мальчик, можно сказать, подросток. В нелепом пальто, в лыжной старой шапочке и в разбитых ботах. Его нельзя было назвать красавцем, этого мальчика. И это мягко сказано. И с дикцией у него были проблемы, так что я едва поняла, что он хочет сказать. Мальчик показал пальцем на льва и веско заявил: «Это мой лев. Это Король Лев. Симба его зовут». Мальчик рассказал, что его лев любит его. Ждет. И слушается всех приказаний. Но мальчик не будет делать приказаний, чтобы, например, Симба прыгнул. Потому что Симба устал, и надо иметь совесть. Но потом Симба отдохнет, мальчик вот этак вот щелкнет пальцами (он показал), и Симба прыгнет. И будет кувыркаться и танцевать. Но пока нельзя, надо отдохнуть Симбе. С большим воодушевлением и очень эмоционально мальчик рассказывал о своем льве. О том, как сильно лев его любит и ждет. И тут появился то ли сторож, то ли дворник. В грязной телогрейке, с метлой и запахом перегара, конечно. Он замахнулся на мальчика метлой и закричал: «Опять ты здесь, дебил проклятый! Опять возле львов отираешься! Опять без билета пролез!». И владелец Симбы побледнел и хотел убежать, хромая. Я, конечно, заступилась, и дала деньги сколько стоил билет. И сторож ушел, ворча и обзываясь. А мы еще долго стояли у клетки с Симбой, обсуждая его привычки и взаимоотношения с мальчиком. И мальчик твердо пообещал, что в следующий раз Симба обязательно станцует специальный танец, которому научил его мальчик. Специально для меня и ребенка. И мальчик был счастлив, и я тоже. Да и лев, судя по всему, неплохо себя чувствовал. А я иногда читаю некоторые комментарии и сообщения по поводу того, что здесь пишу. Что, мол, за рождественские истории с хорошим концом! Что, мол, за сентиментальные мечтания! В жизни так не бывает! И вспоминаю сторожа. Или дворника. Не слушайте тех, кто не верит в хорошее. Уходите от тех, кто запрещает мечтать и радоваться, кто все время говорит: «У тебя ничего не получится!». И знаете, все, что я здесь пишу святая правда. И, к сожалению, не все истории кончаются хорошо и отлично. Но мечты сбываются. Добро побеждает зло. А злому сторожу в конце концов просто можно дать немножко денег. Может, это сделает его добрее
О потерянной любви
Настоящая любовь не имеет никакого отношения ни к возрасту, ни к полу. Ни к физиологии вообще. Она просто есть и все. Это я давно поняла. Это такое невероятное чувство притяжения, понимания, радости от присутствия человека, что ни с чем даже сравнить нельзя. Просто восторг и радость души, когда даже мурашки по коже. И это хорошо понимают дети, которые далеки и от возраста, и от физиологии. Они просто любят восторженно и все. И меня так любил один мальчик семи лет, Сережа. Просто безумно. И я его тоже любила, конечно. Он бежал по двору и бросался мне в объятия. И повисал на шее, и крепко обнимал. И глаза у него так и сияли. От любви. Но, поскольку я уже была подростком, страстные чувства этого мальчика вызывали смех у других детей. Все потешались. Наверное, со стороны это нелепо выглядело, когда маленький мальчик виснет на шее у почти взрослой девушки. И я при встрече как-то стала его осторожно отодвигать. И ласково здороваться, но уже без объятий. И он, как все истинно любящие, все понял. И, конечно, продолжал ко мне подбегать, но уже не так пылко. А вполне сдержанно. В такой, знаете, шапке с мысиком на лбу, вроде конькобежной. И варежки на резинках болтались. А потом он упал на катке, повредил ножку коньками и умер от заражения крови. И больше уж никто не подбегал ко мне, визжа от невероятной любви и радости. За последние тридцать лет. И совершенно душу переворачивает мне стихотворение Некрасова, который был великий лирик. «Еду ли ночью по улице темной, бури заслушаюсь в пасмурный день друг беззащитный, больной и бездомный, вновь предо мной проплывет твоя тень» И я поэтому очень не люблю, когда меня обнимают чужие люди. Просто есть с чем сравнивать. А своих я сразу узнаю. Какими бы удивительными и странными они ни были. В них есть что-то такое, сережино, искреннее. И я их тоже всегда обнимаю.