О вранье
Вранье отвратительно. Вранье отталкивает. Ржа есть железо, а лжа душу, как говаривал Горький. Когда человек врет, он проявляет неуважение считает окружающих доверчивыми глупцами. И о таком вранье мы еще напишем и поговорим. Но есть такое вранье, которое у меня лично вызывает умиление. И разоблачать не хочется. Век бы слушала Трогательное вранье. Как у писателя Карла Мая, который врал, что знает девяносто три языка. Финский, норвежский и диалект апачей при этом он не считает. Таких успехов он достиг, потому что спит всего три часа в неделю: скажем, со вторника на среду час, и потом еще в выходные два. А остальное время изучает языки. И пишет свои приключенческие романы из жизни индейцев. Это Карл Май рассказывал своим читателям, отвечая на письма, в которых читатели интересовались, как ему удалось стать таким умным и гениальным. Письма читателей он тоже сочинял сам. Очень восторженные хвалебные письма. Ровным счетом ничего страшного нет в таком вранье. Или вот седой генерал в отставке очень любил со мной гулять вечерами. Во дворе. Он меня был старше на сорок пять лет. И был участником войны, награжденным многочисленными орденами за храбрость и мужество. Но мне он рассказывал, как его захватили гестаповцы. И у них в гестапо работала очень красивая дама-психолог. Чем-то похожая на меня. Я понимала, что в гестапо никаких психологов не было. А были палачи и убийцы. Но с удовольствием слушала увлекательную историю про то, как эта дама-психолог раздобыла такие «кошки» ну, знаете, как раньше у электриков были. И, подчинившись влиянию речей генерала тогда еще лейтенанта помогла ему организовать побег. Он слез по отвесной скале, держа в зубах парашютно-десантный нож. А потом помог этой даме порвать с фашистами и начать новую жизнь. И даже подарил ей столик на колесиках и огромный букет алых роз. Так мы гуляли во дворе вечерами. Он был очень старенький, хромал, но держался с военной выправкой. Я очень его любила. И его дикие истории тоже. Особенно историю про дирижабль, на котором над фронтом пролетал товарищ Сталин. И вот этак вот помахал рукой лично моему другу. Я знала, отчего сочинял свои истории генерал. Он был очень одинокий. Совсем один. И очень старенький и больной. И он боялся, что если он будет рассказывать правду о кровавых боях и потерях, я не стану с ним гулять. Правда она жестокая и не слишком интересная. Вот он и придумывал истории, как дряхлая Шахерезада. Чтобы мы ходили по двору под ручку, и я ему поправляла шарф. Который всегда сбивался оттого, что генерал бурно жестикулировал, изображая товарища Сталина на дирижабле. А потом он умер. И я горько плакала. И, когда кто-то вот так вот врет или фантазирует я никогда не разоблачаю и не спорю. Это от одиночества. От такого одиночества, когда сам себе готов письма писать, как автор приключенческих романов Карл Май
О перекрестках
Один автор собирает истории о перекрестках Екатеринбурга. Памятные истории и важные факты. Я тоже про перекресток написала. Который произвел на меня давным-давно большое впечатление Можно, конечно, много о перекрестках написать. Например, что издревле перекресток считался особенным, мистическим местом. Там, где дороги пересекались, возникала и существовала особенная энергия. Там ставились магические столбы и жертвенные камни. Там закапывали вампиров, не забыв вбить осиновый кол в сердце. Там творили любовную магию и оставляли вещи больного человека, чтобы доверчивый путник взял одежду себе, а вместе с ней и болезнь Я другое расскажу. Когда я была маленькой девочкой с ключом от квартиры на шее (так тогда ходили маленькие девочки), я самостоятельно шла в садик. Тогда это было нормально и естественно. И сама переходила дорогу. А на перекрестке всегда стоял такой мужчина-мальчик с синдромом Дауна, с такими круглыми коричневыми глазками. Бог знает, сколько ему было лет. В клетчатом пальто и шапочке с помпоном. И с велосипедиком. Он не катался, конечно, на велосипедике не умел. Но всегда его катил рядом с собой. Ему очень велосипедик нравился. И вот этот мужчина-мальчик всех переводил через дорогу. На зеленый сигнал светофора. Его, наверное, мама научила правильно переходить дорогу. И он очень ответственно к этому отнесся и всех стал переводить. Он каждое утро дежурил на перекрестке и всех переводил. Многие, конечно, пугались. И даже грубо отказывались. А я соглашалась. Он меня брал за руку такой короткопалой рукой и, катя свой велосипедик, переводил через дорогу. Исключительно на зеленый свет. И я всю жизнь его вспоминаю. Когда трудно и тяжело. И думаю, что, когда придет пора переходить на ту сторону, в другой мир, он снова появится. В пальто, в шапочке с помпоном, с велосипедиком. И меня ответственно и добродушно переведет, куда надо. Абсолютно молча. Потому что о чем, собственно, можно разговаривать с ангелом?
О перекрестках
Один автор собирает истории о перекрестках Екатеринбурга. Памятные истории и важные факты. Я тоже про перекресток написала. Который произвел на меня давным-давно большое впечатление Можно, конечно, много о перекрестках написать. Например, что издревле перекресток считался особенным, мистическим местом. Там, где дороги пересекались, возникала и существовала особенная энергия. Там ставились магические столбы и жертвенные камни. Там закапывали вампиров, не забыв вбить осиновый кол в сердце. Там творили любовную магию и оставляли вещи больного человека, чтобы доверчивый путник взял одежду себе, а вместе с ней и болезнь Я другое расскажу. Когда я была маленькой девочкой с ключом от квартиры на шее (так тогда ходили маленькие девочки), я самостоятельно шла в садик. Тогда это было нормально и естественно. И сама переходила дорогу. А на перекрестке всегда стоял такой мужчина-мальчик с синдромом Дауна, с такими круглыми коричневыми глазками. Бог знает, сколько ему было лет. В клетчатом пальто и шапочке с помпоном. И с велосипедиком. Он не катался, конечно, на велосипедике не умел. Но всегда его катил рядом с собой. Ему очень велосипедик нравился. И вот этот мужчина-мальчик всех переводил через дорогу. На зеленый сигнал светофора. Его, наверное, мама научила правильно переходить дорогу. И он очень ответственно к этому отнесся и всех стал переводить. Он каждое утро дежурил на перекрестке и всех переводил. Многие, конечно, пугались. И даже грубо отказывались. А я соглашалась. Он меня брал за руку такой короткопалой рукой и, катя свой велосипедик, переводил через дорогу. Исключительно на зеленый свет. И я всю жизнь его вспоминаю. Когда трудно и тяжело. И думаю, что, когда придет пора переходить на ту сторону, в другой мир, он снова появится. В пальто, в шапочке с помпоном, с велосипедиком. И меня ответственно и добродушно переведет, куда надо. Абсолютно молча. Потому что о чем, собственно, можно разговаривать с ангелом?