Аркадий Макаров - Простор последнего полёта. Книга стихо-творений стр 8.

Не бывает нитки без обрыва,
И конец имеет всякий путь.
Я стою у самого обрыва,
За обрыв не смея заглянуть.

Пронеслись, проехали колёса.
Был мой дух и волен, и высок
Вышло так, что спелые колосья
Сыплют зёрна в щебень и песок.

На камнях не колосится нива,
И росой не плачут зеленя
Ты со мною не была счастливой.
Будешь ли счастливой без меня?!

Не вечен я и мир не вечен.
Последний круг. Последний шаг
Куда? Куда в субботний вечер
Часы с кукушкою спешат?

Воды спокойное зерцало,
Провинциальный вид в окне.
Звезды мерцанье. Созерцанье.
И конь, стреноженный во мгле.

Как будто не было прогресса,
И дни печали далеки,
И тянет сыростью из леса,
И вольным духом от реки.

На ветках белые наливы
И сок холодный под корой
В косом зачёсе конской гривы
Играет месяц молодой.

Пусть вечен мир. Пусть я не вечен.
Последний круг. Последний шаг.
Нежданной радости навстречу
Быть может, ходики спешат.

Занавесочки, герани 
Окна смотрят молодо.
Вот они и стёрлись грани
Меж селом и городом.

Крупноблочный,
сборный,
важный.
Посредине улицы
Дом стоит многоэтажный
На закат любуется.

Газ, вода, есть лифт,
А кроме 
Лоджии с балконами
Три деревни в этом доме
Стали новосёлами.

В латы жаркие закован,
Запрокинув голову,
Голосит петух с балкона 
Ни к селу, ни к городу.

Слово  отец перекликается с больничной палатой,
С тяжёлым казённым зданием
Навечно впитавшим в себя запахи лекарств и страданий.

Вот он идёт маленький и тщедушный
По огромному бесконечному коридору.
Он так долго идёт, что я устал ждать и бегу к нему.

Но мы никак не можем встретиться

Отец  надёжная крыша и стены,
запах морозного хлеба и табака.
Отец  крепкое верное слово.
Отец, вот мы и встретились
Отец!!!

Скорбная тишина

Дымит картошка отварная.
Сверкает лук сольцой.
В родной избе, забот не зная,
Пирует сын с отцом.

Огонь вприсядку в печке пляшет,
Видать, он тоже рад.
Отец молчит. Не ест, а пашет,
Как леший бородат.

Его не словишь на мякине.
Он держит речь в узде.
За встречу чарку опрокинет
И  снова в борозде.

А сын сияет. Бровь подковой.
Лицом  интеллигент.
Всё тычет вилкой бестолково
В лиловый винегрет.

Он тянет шею, как в аркане,
В галстуке с каймой,
Пристав к отцу: «Ну, спой, папаня!
Папаня, песню спой!»

Запел отец, рванув гармошку 
И где конец и край?!
В пустом стакане звякнет ложка,
Как в городе трамвай.

И, правда песни, как отрава,
Посередине дня
«Ох, канава, ты канава.
Ты канавушка моя!»

Он пел отец. Уже смеркалось.
Лез месяц из щелей.
Звезда вечерняя держалась
У сына на щеке.

Чтобы пить и не напиться 
Только дух перевести,
Попросил отец водицы
Из колодца принести.

А колодец тот под дубом,
Пол двухскатным шеломком,
Как изба с осевшим срубом,
Без дверей и без окон.

За рекою птичья стая
Репетирует отлёт
Тает, тает  не растает
На щеке колючий лёд.

Расплясались видно нервы,
Иль шаги мои не в лад,
Что же так на всю деревню
Два пустых ведра гремят?!

Цепь холодную сжимаю.
Сердце ухает в груди.
 Поднимись, вода живая,
Из неведомых глубин!

Вижу я во тьме колодца
Свет забрезжил, как в окне
То ли плачет, то ль смеётся
Там лицо моё на дне.

печь не уведут

Увели из дома печь.
Негде старому прилечь.

Негде сесть и негде встать 
Крыта кружевом кровать.

На столешницу стекла
Ваза чешского стекла.

Вон сервиз на сто персон
Улыбается, как сон.

Где хрусталь в алмазных жалах,
Там невесткина держава.

Громыхает неспроста
Вседержательница та.

Как с ровестником-годком,
Старый,  с Богом  шепотком:

«Ты забыл меня, как есть,
Вот он, Господи, я здесь!»

Нет иконы,  Бог не слышит.
Бес невестке грудь колышет.

Старика она корит.
И печалится старик.

Клонит голову с плеча
Догоревшая свеча

Слово  отец перекликается с больничной палатой,
С тяжёлым казённым зданием
Навечно впитавшим в себя запахи лекарств и страданий.

Вот он идёт маленький и тщедушный
По огромному бесконечному коридору.
Он так долго идёт, что я устал ждать и бегу к нему.

Но мы никак не можем встретиться

Отец  надёжная крыша и стены,
запах морозного хлеба и табака.
Отец  крепкое верное слово.
Отец, вот мы и встретились
Отец!!!

Скорбная тишина

Дымит картошка отварная.
Сверкает лук сольцой.
В родной избе, забот не зная,
Пирует сын с отцом.

Огонь вприсядку в печке пляшет,
Видать, он тоже рад.
Отец молчит. Не ест, а пашет,
Как леший бородат.

Его не словишь на мякине.
Он держит речь в узде.
За встречу чарку опрокинет
И  снова в борозде.

А сын сияет. Бровь подковой.
Лицом  интеллигент.
Всё тычет вилкой бестолково
В лиловый винегрет.

Он тянет шею, как в аркане,
В галстуке с каймой,
Пристав к отцу: «Ну, спой, папаня!
Папаня, песню спой!»

Запел отец, рванув гармошку 
И где конец и край?!
В пустом стакане звякнет ложка,
Как в городе трамвай.

И, правда песни, как отрава,
Посередине дня
«Ох, канава, ты канава.
Ты канавушка моя!»

Он пел отец. Уже смеркалось.
Лез месяц из щелей.
Звезда вечерняя держалась
У сына на щеке.

Чтобы пить и не напиться 
Только дух перевести,
Попросил отец водицы
Из колодца принести.