Но он не верил в эти сказки.
Едва её похоронив,
Всё ж пожалел, что не был ласков,
К наследству сразу стал ревнив.
Ища сокровища повсюду,
В чулане заглянул в посуду,
Кровати трубки распилил,
Сундук на части развалил,
Найти надеясь дно двойное.
Он всё перевернул вверх дном,
Пытаясь место потайное
Найти, мечтая об одном:
Разбогатев, заняться делом,
Стать независимым и смелым,
Чтобы достойно, честно жить,
Не унижаться, не просить.
Но были поиски напрасны,
Он даже книжку полистал,
Которую старинной вязью
В монастыре дьячок писал.
В былые дни за книги эти
Давали звонкую монету
Стада, поместья, табуны,
Но нынче нет у них цены.
Так думал он недальновидно,
Не видя в ней с богатством связь
Вот нынче было бы обидно,
Над книгой древнею склонясь,
Когда б почти в мильон зелёных
Знаток из самых умудрённых
Ту книгу б скромно оценил
И Павла б этим раздразнил.
Теперь, я думаю, вам ясно,
Что Павел много потерял,
Когда покойницы напрасно
Намёкам он не доверял.
Что мог он, цену книги зная?
Как и народ, невыездная
Та книга старая была,
И вряд ли б что она дала.
А вдруг, подобно Ко-хи-нору,
Став целью хищных богачей
Несла б владельцам смерть и горе
Сияньем мертвенных лучей.
И он звеном в цепи кровавой
Мог стать, когда б себе оставил
Сокровище проклятых лет,
Чей ныне потерялся след.
Но к лучшему всё в мире этом,
Хоть невезением подчас
Считать потерь и бед приметы
Неверье заставляет нас
И ходу жизни подчиняться.
Наш Павел мог сопротивляться,
Был и решителен и смел
И в бизнесе бы преуспел,
Да только бизнес пресекался
До Перестройки на корню
И преступлением считался,
Хоть мог бы прокормить страну.
И, может быть, ещё за это
Так не любила власть Советов
Рабочих собственников класс,
Что жил, как заводной, крутясь,
В нехудших странах, уж поверьте,
Толь к лавочке, толь к ремеслу
Раз приковавшись и до смерти.
Но лишь поэтов к их числу
Я б не причёл в моей Отчизне.
Им роль Христа дана при жизни
Пред совестью святыми быть
И грех народа искупить.
Но не был он готов к той роли.
Он множество писак знавал,
Но не завидовал их доле.
Из тех, кто сносно рифмовал,
Не всякого считал поэтом,
Кто числился в сословье этом,
Но был рабом своей тщеты,
Предав надежды и мечты.
Поэт он ненавистник власти,
Поэт свободен и в тюрьме,
Хоть сердце правда рвёт на части,
Он в убеждениях кремень,
Он, капли фальши не приемля,
Живёт, лишь этой правде внемля.
Как следует поэтам жить,
Чтоб это званье заслужить.
В Европе буржуа писатель.
У нас же он аристократ,
Идеалист, к тому же, кстати.
Любовь он воспевать бы рад,
Хотя готов он хлеб насущный
Работой иногда и скучной
В реальной жизни добывать,
И трудности одолевать.
Но труд простой от вдохновенья
Поэт умеет отличать,
Профессионализм и деньги
Не будет наш Поэт мешать.
Ну, хорошо, коли заплатят,
А не заплатят, это значит,
То, что читатель среди дел
До пониманья не созрел.
А что душа? Знать, свято место
Терпеть не может пустоты,
И при Советах в знак протеста
Надели многие кресты
В противовес партийной схеме.
Запретный плод он ел как все мы:
И в церкви веру стал искать
И схему тем ниспровергать.
Смысл жизни стал искать он в Боге,
В смиренье, службах и постах.
Пять книг прочёл он понемногу,
Вполне благочестивым став.
И с ними ум его мирило,
То, что описано там было
Противоборство высших сил,
Что он в фантастике любил.
В духовную реальность бегство,
Где вознесенье в высший мир
Метафора, которой с детства
Как будто чуду верим мы.
Победу смерти мы не силах
Признать и верим из могилы
Вознёсся тот, кто нас спасёт
И нам бессмертье принесёт.
Но церковь показалась тоже
Ему похожей на райком,
Секретари с попами схожи,
Те не стучали кулаком,
Но, всё ж, водили грозным оком.
Почувствовал он одиноко
Себя средь верной паствы их,
В ней братьев не признав своих.
Крестясь и пятясь от амвона,
Подсвечник с сотнею свечей
Чуть не свалил он у иконы.
То знак был лучше ста речей.
Раз в «Сён Рикё» хотел уйти он.
Но был ленив и не активен.
В костёл порою забредал,
И веру греков он предал.
Его, конечно, задевали
Цинизм властей, покорность масс,
И он причину всех печалей
В системе видел, а не в нас.
Себя он винтиком не видел
Народа ль, партии ли, вида ль.
Он каждого творцом считал,
Чей час покуда не настал.
Он понимал, что гений людям
Способен дать лишь случай бог,
Его же воплощенье- чудо.
Один лишь случай только б мог
Помочь создать такое средство,
Чтоб зависти и злобы вместо
В сердцах людских чужой успех
Восторг бы вызывал у всех.
Он верил, дело не в проклятье,
За первый грех. Знал, час придёт,
Когда Творец всех без изъятий
К себе на службу призовёт.
И уподобятся все Богу
В том, что творить хоть что-то смогут,
И будут, чтоб к нему идти,
Свободны в выборе пути.
Он видел власти лицемерье,
Словно рентген сквозь вещество.
И обещаниям не верил,
И горечь сознавал того,
Что далеко нам до свободы,
Которой мы слагаем оды,
И что анархия скорей
Придёт сменить тут власть царей,
Что графоманов поощряла,
Их рекрутируя в свой строй,
Войн ветеранов награждала.
Используя приём простой:
Заставить выразить согласье
С тем, что несут с трибуны властной,
Льстя этой массе молчунов,
В присутствии больших чинов.