Он лишь поэзию читал,
В свободу, словно в Бога, веря.
Соцреализм, же, он химерой,
В отличье от неё, считал.
Другой реальности доверясь,
Он знал, что здравый смысл
тут ересь, И мысль свободную ценил,
Что в этих книжках находил.
На взлёт мог Павел отличать
Хороший стих от словоблудья,
Так разбирался он и в людях,
Хоть на себе носил печать
Беспечности. Жил днём единым
И был немного нелюдимым,
И искушений избегал,
Что мир подлунный предлагал.
Так с Бродским был герой мой схожий,
Любил читать стихи его.
Что, может быть, важней всего,
И в чём ещё они похожи,
Они поэзию любили
И в ней начитанными были,
До Бродского и мне сто лет,
Второго же такого нет.
Но грань безумья и рассудка,
Где и родится волшебство,
Дана немногим, словно в шутку,
И может так лишь меньшинство
Нежданный образ вызвать словом,
Хоть правила игры готовы
Не все принять. Но тот и тот
Их принимали без хлопот.
Был Павел нетерпим к порокам,
Не мог их в доблесть превращать,
Он подлость не умел прощать,
И тем он был к друзьям жестоким,
И принципы он старомодно,
Что было очень неудобно,
Терпимости предпочитал,
За что порой он и страдал.
Такие люди раньше были.
Они одну всерьёз любили
Пришелицу из сладких грёз.
И принимали всё всерьёз.
Ей верность в мыслях соблюдали
И ревновали и страдали.
Сказать им стоило трудов
Жизнь кончилась или любовь,
Когда с любимой расставались,
Как счастье вспоминая дни,
Когда утехам предавались,
По гроб в подругу влюблены.
И вдруг проснувшись, понимали,
Что разлучившись, потеряли,
Любви не ведая иной,
И часть себя, и рай земной.
И он познал влюблённость тоже.
Томленье, поцелуев мёд,
Хоть на любовь она похожа,
Но кто же сразу разберёт?
В слезах, с потоком сожалений,
Остыл к объекту вожделений.
С подругою скучать он стал.
И час прощания настал.
Он мучился, что так случилось,
Что сердцу чувства не верны.
Сознанье собственной вины
Так долго ум его точило.
К себе, чтоб горе позабыть,
После разрыва, между делом,
Девиц красивых, видных телом,
Не стал он, как друзья, водить.
Высмеивая идеал,
Друзья с реальностью играли,
Победам лёгким счёт теряли.
А он единственную ждал,
Решив, что быть ловласом скверно,
Что, коль любить, так только верно,
Любимой годы посвятить
И в счастье жизнь свою дожить.
И стать ни циником, ни лохом
Он не хотел, и жить решил,
Не знаю, хорошо то, плохо ль,
Для наполнения души.
Объехал все дворцы музеи,
Но не обычным ротозеем
Он красоту дворцов впитал
Как тот, кто ими обладал.
Тем Павлом в Павловском дворце
Себя воображал он жарко,
Что любовался видом парка
С печатью грусти на лице
И плачем скрипок наслаждался.
Наш Павел в тех перерождался,
Что некогда скучали тут,
А ныне в вечности живут.
Всему учился, видит Бог,
Взрослея, он без всякой лени,
Был в курсе новых всех учений,
И институт закончить смог.
Потом работал он в деревне,
Ютясь в своей избушке древней,
Что предоставил сельсовет,
И так прошло ещё пять лет,
И слышанная им примета,
Что, съев сазаний мозг и глаз,
Уж не покинешь место это,
Чуть-чуть, уж было, не сбылась.
Но из селянок он невесту
Себе не выбрал, жил он честно.
И хоть влюблён порой бывал,
Но виду он не подавал.
Пять лет отсрочку за отсрочкой
Ему давал военкомат.
На службе он поставить точку
Был без сомненья очень рад.
Когда истёк призыва возраст,
Он сохранил и честь и бодрость,
Достоинства не уронил
И сам себе не изменил.
Не помыкали им сержанты,
Дружки не тырили часы,
Не унижали аксельбанты,
Или армейские трусы.
Он над собой не знал начальства.
А в армии быть -значит часто:
Не честь учиться защищать,
А издевательства прощать.
Напоминает мне тюрьму.
Там, как в насмешку, изреченье,
Что Родине мол, жизнь и рвенье,
А честь и совесть никому.
Они здесь мелкая монета,
И каждому известно это.
Где лицемерие в чести,
Нас лозунгам не провести.
Познание жизни
Познание жизни
Народа жизнь за эти годы
Вблизи увидев, он узнал.
Его проблемам и заботам
Сочувствовать невольно стал.
Хозяйка старая порою
Не зря поэмы сей герою
Про жизнь рассказывать бралась,
И получился так рассказ:
За немца Таня вышла замуж,
Хоть трудно было ей решить,
(Он из поволжских был, тех самых,
Кому Екатерина жить
В просторах русских разрешила.)
Татьяна близнецов родила,
И очень счастлива была,
Хоть с мужем в мазанке жила.
Но началась война, и немцев
Переселили в Казахстан.
И ей бы быть в переселенцах,
Но сельсовет как лист пристал:
«Не уезжай, в селе останься,
От мужа немца откажись,
Как от чужого иностранца,
Без Родины какая ж жись?»
И в мазанку к ней зачастили
С советами, как надо жить,
В ход красноречие пустили,
Грозя доверия лишить,
Невзгодами её пугая,
Всем, что безвестное таит,
Тем, встретит чем земля другая,
Где жить ей с мужем предстоит.
И согласилась сквозь рыданья.
Так, без кормильца сыновей,
Без помощи и состраданья,
Воспитывать досталось ей.
Сын взрослый в Сталинград учиться
Уехал. Надо ж так случиться,
Убит подонками он был
За имя, что всю жизнь носил.
А бывший муж, узнав об этом,
Печаль один не мог сносить,
В колхоз богатый свой на лето
Её решился пригласить,
Чтоб лес и горные поляны
Ей залечили в сердце рану.
Другая, что нашёл он там,
Жена была добра к гостям.