Я не люблю когда люди умирают, но я ведь тоже не волшебница.
Я подошла к пациенту, он находился в полусидячем положении. Я убрала его руки с куска вырванной брюшины и его кишки незамедлительно устремились наружу, и я сразу же вернула его руки назад. Это была простая демонстрация того насколько серьезна полученная им травма.
Он почти труп, и уже был бы им, если бы позвоночник не сломал, умер бы уже от болевого шока. Я не Иисус воскрешать не умею, кто бы и как меня не хвалил.
У мужика дрожал подбородок, и я видела, что он изо всех сил сдерживает слезы. От этой картины во мне вдруг вспыхнула злость, и я накинулась на мужика.
Вот все вы так привозите их сюда, а потом стоите, сопли жуете и говорите о том, как все несправедливо вышло! Что он или в первый раз на деле, или всего-то на стреме стоял, или не долечился еще, или глупый был, а ты не доглядел. Однако на столе всегда оказываются они, а не вы! Стоите тут и страданиям своим цены не сложите, а умирают они! Ты же видел, что у него нервы шалят, зачем повел его на дело? Почему не оставил дома? Ты виноват в том, что он сейчас помрет, и не надо пытаться переложить вину на меня и выставлять меня плохим врачом. Ты виноват в этом, а не я. Как же вы достали, уроды конченные!
Я услышала стук и прервала свою тираду. Обернувшись, я увидела, что пациент мой умер пока я выливала свою боль на выжившего. Это костяшки его руки со звуком бряцнули о металлический операционный стол. За его большой палец зацепилась тонкая кишка, и увлекаемая за собой под тяжестью руки вылезла наружу. Я видела, что мужика сейчас вырвет и ногой пододвинула ему ведро, поставленное мною в гараже именно для этих целей.
Я перевела труп из полусидячего положения в горизонтальное и накрыла клеенкой пока мужика рвало, меня саму хоть и не тошнило, но и удовольствия эта картина мне не доставляла. Когда мужик оторвался от ведра я дала ему баклажку с водой.
Ты прям как Олежа, жестокая и безэмоциональная, сказал мужик куда-то в воздух.
Если я буду над каждым трупом рыдать, то и сама скоро рядом с ними лягу. Работа у меня такая. Что с телом делать будешь?
Не знаю. Я не могу его жене сказать, что он помер, она меня ментам сдаст!
Деньги есть?
Да, я взял на всякий случай, я не совсем дебил, понял, что он не палец сломал, а и умереть может.
Хорошо. Оставляй деньги. Жене скажи, что когда увидел, что он дергается домой его отправил и больше не видел.
Ты точно как Олежа, обвиняющим тоном сказал мужик, и мать твоя такая же, холодная и расчетливая и смерти не боится.
Однако она жива и здорова, и на столе этом ни разу не была. А смерти мне зачем бояться? Все там будем рано или поздно. Короче, у тебя пять минут, я пошла в туалет, а ты пока решай что делать будешь, четыре утра, а у меня лекция в восемь.
Когда я вернулась, то мужика в гараже уже не было, а рядом с трупом лежал пакет с деньгами. Мне так хотелось спать, что я решила остаться в гараже. Мужику про лекции я соврала, мне просто хотелось чтобы он поскорее ушел. Я написала Олегу, чтобы утром зашел в гараж, и легла спать на диван.
Гараж был, как бы разделен на две комнаты, прямо из входной двери ты сразу попадаешь в первую из них. Там было все как во всех гаражах среднестатистического мужика, где он с компанией таких же друзей отдыхает от жены и тещи. Машины не было, было два очень приличных дивана стоящих друг напротив друга, между ними стол, по бокам два кресла. Стеллажи с инструментами и банками с огурцами-помидорами. На дальней стене висел добротный советских времен ковер, он и скрывал дверь во вторую комнату, которая служила операционной и стационаром.
Я проснулась от скрипа открывающейся входной двери, Олег намеренно ее не смазывал, чтобы никто в гараж не проскользнул незамеченным.
Маргаритка, ты чего тут осталась? Там тяжелый? спросил Олег, указывая пальцем в сторону второй комнаты. Он знал, что если у меня тяжелый больной, то домой я не уйду пока он не умрет или не выйдет из кризиса.
Нет, у меня там жмурик. В три часа ночи привезли, и я решила тебя здесь дождаться. Мне оставили деньги на похороны, оформишь его в морг?
Дядя Олежа направился во вторую комнату, я пошла за ним. Он откинул клеенку и осмотрел труп.
Хоть бы кишки назад запихнула, и рану скобами закрыла, сказал Олег, скривив лицо.
Я просто пожала плечами, ему, мол, уже все равно. Дядя Олежа накрыл тело клеенкой, и уставился на меня.
Какой же ты Ритка циничной стала. Ты ведь не такая, я знаю тебя. Ты хоть и не показываешь свои эмоции, но они у тебя есть, у тебя там вулкан, Олег ткнул указательным пальцем мне в солнечное сплетение. Ты очень добрая и всем сострадаешь, даже долбаным бомжам.
Он замолчал, потому что я молчала, мое лицо не выражало никаких эмоций. А потом продолжил.
Смерть, это страшная вещь, и оттого что ты не хочешь этого замечать она не становится обыденностью. Я знаю, что ты переживаешь смерть Егора и что тебе тяжело, и я хочу помочь тебе. У меня есть психолог, свой, очень хороший, может сходишь к нему?
Зачем? спокойно спросила я.
Нууу вы бы поговорили о смерти. Мне кажется, что ты как-то не совсем нормально ее воспринимаешь.