Какое счастье, ты очнулся!
Если бы девочка-девушка прорычала эту фразу или провыла, Рин Корди так бы не удивился. Но услышав приятное сопрано с идеальным произношением, он был потрясен.
Кк-кто ты? с трудом выдавил он.
Я Майка, то есть Майя, ответила, смутившись, девочка-девушка.
Рин, моргая, рассматривал странное создание. Черты лица, в целом, были красивы. Но всё портили неаккуратные темные волосы и кожа, имеющая характерный оттенок неопрятности. «Не моются они, что-ли»? подумал Рин.
Как ты себя чувствуешь?
Не, не знаю. Как я здесь оказался?
Мы с дядюшкой притащили тебя на подводе. Ты свалился на твердь Промсменца внутри стального змея, окружённый шаром огня.
Что? только и мог спросить Рин.
Не помнишь? Не торопись, отдыхай, потом вспомнишь.
Голос девочки-девушки звучал успокаивающе и его глаза закрылись. Он снова лежал на мягком песке. Когда ему это надоело, Рин бросился в море. Плавал и плавал, пока снова не нахлебался воды. «Фу, ну и гадость! Что случилось с морем»? Вкус был таким, будто вода протухла. Потом заработало обоняние. До этого, видимо, оно отключилось. На нежный нос майора обрушился такой букет всевозможного амбре, что он едва не задохнулся. Пахло всем и сразу: газом, канализацией, немытыми телами, грязным бельем, ещё чем-то, чего язык Рина не имел соответствующего названия. «О, ужас»! простонало про себя всё его существо. Он стоял на палубе космического дредноута и не понимал, откуда такие запахи. Перед глазами пронеслись истребители. «Какие они классные»! подумал Корди, «А вот и мой». Он не заметил, как оказался в пилотском кресле. Руки привычно держали штурвал. Истребитель держал курс. Куда? Непонятно. Как ни смотрел Рин Корди на дисплей навигатора ничего разглядеть не мог.
Вздрогнув, он открыл глаза. «О, только не это», уже знакомая обстановка внушала тоску. Да ещё эти запахи. Легче, наверное, нос отрезать, чем ощущать всё это «благовоние». Открылась дверь и запахи усилились. Рин едва сдерживал рвотные позывы. В комнату вошли двое. Знакомая девочка-девушка и мужчина в бесформенной одежде.
Как вы себя чувствуете? спросил мужчина, Что-нибудь болит?
Ничего не болит, но сильная слабость. И тошнота, тихо сказал Рин.
Цо! Я очень рад, что вы поправляетесь, человек улыбнулся, Меня, кстати, зовут Хотис, я доктор.
Вы доктор? А что со мной?
Вы почти сломали шею, я вставил на место шейные позвонки и наложил гипс.
Не веря своим ушам, Рин потрогал шею. Руки нащупали что-то твёрдое. «И правда, гипс», подумал он.
Дышать можете, шея не болит? спросил доктор.
Не болит, спасибо. А что это за запах?
Где? удивился доктор, здесь всё чисто и ничем не пахнет.
Вновь открылась дверь, и в комнату вошёл дядюшка Фонн. Судя по испарине на лбу, он вышел прямо из своей мастерской. Желудок Рина вывернуло наизнанку. Его вырвало прямо на каменный пол. «Хорошо, что успел повернуться», подумал Рин Корди. Странно, но после этого ему полегчало. Девочка-девушка бросилась подтирать блевотину.
У вас, видимо, обострено обоняние, сказал доктор, Мистер Фонн, вы пока выйдите. Пускай человек привыкнет.
Вас, кстати, как зовут? обратился к Рину доктор.
Я Рин Корди.
Очень рад, у вас понемногу возвращается память. Завтра если всё будет хорошо, я сниму гипс.
Доктор попрощался и вышел, а Рин снова провалился в небытие.
Через некоторое время темнота отступила, и он оказался дома. Луиза наливала чай.
Дорогой, чай готов, она сидела за столиком и ждала.
Рин ворвался на террасу, широко раскинув руки. На шее у него сидел Теодор. Он крепко держал отца за шею и громко смеялся.
У-у-у! Истребитель четыре-семь, прошу разрешение на посадку. У-у-у, Рин одновременно изображал гул двигателей и переговоры пилота, Захожу на круг, вижу полосу, сажусь, сел!
С громким смехом оба повалились на огромный диван. Луиза улыбнулась. Что ещё нужно для счастья? Любящий муж и сын.
Беги, играй, Рин отправил сына на улицу, Милая, я иду!
Они пили чай и любовались друг другом.
Ведь война тебя не коснётся, правда?
Правда, правда. Я ведь всего лишь простой инструктор.
Хороший инструктор, поправила жена, И первоклассный лётчик!
Думаю, до этого не дойдёт. Знаешь, сколько у нас первоклассных лётчиков?
У вас, видимо, обострено обоняние, сказал доктор, Мистер Фонн, вы пока выйдите. Пускай человек привыкнет.
Вас, кстати, как зовут? обратился к Рину доктор.
Я Рин Корди.
Очень рад, у вас понемногу возвращается память. Завтра если всё будет хорошо, я сниму гипс.
Доктор попрощался и вышел, а Рин снова провалился в небытие.
Через некоторое время темнота отступила, и он оказался дома. Луиза наливала чай.
Дорогой, чай готов, она сидела за столиком и ждала.
Рин ворвался на террасу, широко раскинув руки. На шее у него сидел Теодор. Он крепко держал отца за шею и громко смеялся.
У-у-у! Истребитель четыре-семь, прошу разрешение на посадку. У-у-у, Рин одновременно изображал гул двигателей и переговоры пилота, Захожу на круг, вижу полосу, сажусь, сел!
С громким смехом оба повалились на огромный диван. Луиза улыбнулась. Что ещё нужно для счастья? Любящий муж и сын.