Услышав знакомое имя, Моррон прервал рассказ:
Лейтенант, что Вам известно о докторе Филипсе?
Почти ничего, у меня был допуск только к информации первого уровня.
Тогда откуда Вы знаете о том, что она интересовалась его научными работами? Вы встречались с доктором Филипсом? Или, может, Вы встречались с этой студенткой?
Лейтенант, до этого стоявший по стойке смирно, неожиданно сник, опустил голову и тихо, почти как провинившийся школьник, одними губами произнес:
Только один раз.
При свидетелях?
Никак нет. Один на один, выпалил лейтенант, не подумав, что следующий вопрос не заставит себя долго ждать.
И как это произошло? Расскажите!
Мы встретились в студенческом кафе. Я подумал, что для пользы дела нам надо познакомиться поближе, и сказал, что в свободное время также люблю почитать Юнга и Фрома. Вот мы и разговорились.
Полковник Моррон сделал брезгливую мину. Словно сьел что-то кислое.
И всё?
Всё. Клянусь!
Что Вам сказать, лейтенант? Моррон посмотрел на собеседника взглядом, от которого тот захотел провалиться сквозь землю. Запомните офицеры Внутренней службы интересуются философами только в том случае, если те являются подследственными. До акции осталось три дня, и искать новых доверенных лиц некогда. Если Вы допустили ошибку, ответите по всей строгости закона. Скоро мы об этом узнаем. Пока же свяжитесь с телецентром и сообщите, что записывать выступления участников акции будем завтра. Я распоряжусь, чтобы их пригласили в студию. Всё ли Вам понятно?
Так точно!
Тогда исполняйте.
Полковник откинулся на спинку кресла, давая понять, что разговор окончен. Однако лейтенант всё еще не мог поверить своему счастью, и ненапрасно. Потому что, едва он повернулся, чтобы выйти из кабинета, как Моррон неожиданно спросил:
Прелаз это, кажется, сербская фамилия?
Так точно!
И что она означает?
Лейтенант замешкался и смущенно, словно стесняясь своей фамилии, произнёс по слогам:
Пе-ре-беж-чик.
Послушайте моего совета, юноша! Полковник поднял глаза и снисходительно посмотрел на своего подчиненного. С такой фамилией карьеру во Внутренней службе не сделать. Выберите что-нибудь более подходящее. Например, Крайцунг2. Михаэль Крайцунг. Что скажете?
Признаться, я и сам думал об этом, согласился лейтенант.
Вот и сделайте. Моррон снова уставился в лежавшие перед ним бумаги и добавил. Конечно, если через три дня это будет Вам нужно.
Так потомок сербских эмигрантов Милош Прелаз стал Михаэлем Крайцунгом, не зная, что эта перемена стала первой в череде невероятных событий, которым было предначертано произойти.
Глава 3. Подруги
Софи, у тебя кто-то есть?
С чего ты взяла?
Так все признаки на лицо! Вот и сейчас я спросила, а ты не ответила. Значит, у тебя точно кто-то есть. Не тот ли лейтенант философ, с которым ты так мило беседовала в кафе?
Всё тебе надо знать, Элен! Софи почувствовала, как по щекам разлился розовый глянец. Я пока ещё и сама ничего толком не знаю. Так встретились всего один раз и поговорили. Больше ничего и не было! И никакой он не философ. Это я сразу поняла. Просто военный.
Ага! воскликнула Элен. Значит, я угадала! И впредь не думай ничего скрывать от своей лучшей подруги! Всё равно не скроешь! и девушка жестом показала, что видит Софи насквозь, изобразив то ли рентгеновский луч, то ли полёт стрелы, пронзающей сердце.
Подруги засмеялись, обнялись и так, обнявшись, прошли целый пролет лестницы, пока внезапно раздавшийся звонок не поторопил их на консультацию перед экзаменом. Последним в этом семестре. Если не считать защиты диплома. А затем прощай, университет! здравствуй, взрослая жизнь!
В дверях девушки столкнулись с деканом факультета доктором Рэббитом, который попросил Софи заглянуть в деканат по какому-то «очень важному делу». Так и сказал «очень важному». На что Элен, подняв нос и закатив глаза, состроила настолько смешную мину, что подруги, дурачась и смеясь, влетели в кабинет и стали пробираться на своё «законное и насиженное» место в последнем ряду у окна, с которого, как на ладони была видна вся аудитория, а также залитый солнечными лучами Boulevard de la Paix Проспект Мира.
Судя по тому, как долго не могли успокоиться однокурсницы, не только у Элен и Софи в этот день было игривое настроение. Постоянно в разных концах аудитории возникали смех и разговоры. Пока в конце занятия по всей аудитории, с первых рядов до последних, не прокатилась волна девчачьих голосов: «Смотрите! Курсанты! И какие красивые!». После чего, забыв о предстоящем экзамене, студенки сгрудились у окна, наблюдая, как по Проспекту Мира движется колонна из нескольких десятков машин, и в каждой из них рядами, плечом к плечу сидят курсанты Офицерской школы, немного уставшие, но такие славные, что было преступлением не помахать им рукой и не зардеться, когда в ответ кто-то из них пошлет воздушный поцелуй.
Консультация была окончательно сорвана. К радости почти всей аудитории. И только один человек в ней был по-прежнему собран и даже печален доктор Томас Филипс. Потому что знал, куда и зачем машины везут курсантов. Знал, что спустя годы многие из них будут вспоминать и этот день, и эту поездку по улицам Реймса, и девушек, приветливо машущих руками из окон университета. Вспоминать со слезами на глазах.