Я кусаю губы Говорю себе: ты это понял сразу, как только проснулся, когда усмехался неизвестно чему и твердил «нехорошо, нехорошо».
Господи, почему я не сел за работу сразу, утром, после того, как пришел домой?! Тогда бы я смог справиться с текстом Я помню, как засмеялась жена, когда я ввалился в дверь заснеженный, усталый, радостный и помолодевший лет на двадцать. Я ничего не боялся и был глуп, как только что проснувшийся медведь.
Ты что, тундру от снега чистил? спросила жена.
Не-а, не тундру, а до тундры.
Нужно было хлебнуть кофе и сразу же сесть за компьютер. Конечно, я бы сразу ошибся и стал писать какую-нибудь ерунду, но разве дело в ошибках и словах? Не глупая детская радость создает настоящие слова, а ее причина.
Почему-почему-почему тогда я не сел за компьютер?!..
Я тру ладонью горячий от перенапряжения лоб и несколько раз, сжав ладонь, бью по нему кулаком. Дурак!.. Да-да, конечно же я ошибся, но тогда я мог сто раз исправить написанное. Может быть, не сразу, а потом. Из тысячи слов осталось бы только одно, но именно из него и выросло что-то живое. Это даже не слово, а состояние Его помнишь, им живешь, и оно превращается в целый мир.
Почему я не сел за работу сразу?!
Это уже крик и у меня нет ответа. Кстати, а что я делал, после того, как пришел домой? Ничего Бродил между компьютером, телевизором, телефоном и вчерашней газетой. Я играл в шахматы, о чем-то долго говорил с Сережкой по телефону и краем глаза смотрел телевизор. Или наоборот: краем глаза читал газету, краем другого косился на телевизор и рассказывал жене что-то веселое.
Все!.. И не было никакого ощущения катастрофы. Я просто жил Мне было хорошо, легко и радостно. Возможно, это даже было похоже на счастье У меня было все: еще ноющая во всем теле, но уже побежденная усталость, красивая и добрая жена, разговорчивый друг, компютер-интренет, шахматы, телевизор и все последние новости на выбор.
О какой катастрофе ты говоришь, Алеша?!..
О той, в которой была незаметно побеждена моя настоящая радость.
Я поднимаю кулак на монитор.
«Убью, сволочь!..»
Мысль похожа на вопль сумасшедшего. Я не хочу убивать монитор, я вообще никого не хочу убивать, разве что самого себя. Но не до смерти. Что бы только потом сказать самому себе, лежащему на полу, понял, гад, что за такое делают?!.. А теперь вставай.
Выключаю компьютер. Жена просила почистить снег возле дома. Вот и иди!.. Чуть было не добавляю « иди к черту!» Недовольство бурлит как кипяток.
На ходу надеваю свитер. Уже в прихожей ботинки, шапку, перчатки.
Жена удивляется:
А куртку?
Сжимаю зубы: к лукавому куртку!.. Мне и так горячо как в аду.
Я беру на веранде лопату и буквально набрасываюсь на снег. От порожек веранды до калитки метров двенадцать и я прохожу со скоростью взбесившегося трактора. У калитки мне приходится сбросить обороты мешает сама калитка, столбы забора и намерзший лед под водосточной трубой.
Останавливаюсь, чтобы отдышаться. Смотрю на белесое, неживое небо Потом вокруг. Ничего интересного снег, и крыши домов под снегом. В осеннем лесу так торчат из листвы толстые шляпки грибов.
Передергиваю плечами: бр-р-р!.. Холодно почему-то. Хотя в пять или шесть утра наверняка было холоднее, но мне так не казалось.
Ералаш в голове немного успокаивается и я вдруг ловлю себя на мысли, что мне неприятно вспоминать и сравнивать себя с тем, каким я был, когда чистил утром снег возле храма. В одну реку нельзя войти дважды А почему? Река течет и в ней другая вода? Не только. Еще идет время и меняешься ты сам.
Смотрю себе под ноги и лениво бью лопатой по намерзшему льду под водосточной трубой. Потом снова осматриваюсь вокруг. Действительно холодно, почему-то Работа не согрела, и особенно сильно мерзнут руки.
Я медленно, волоча за собой лопату, возвращаюсь домой.
Наташка сидит на кухне. У нее испуганные и какие-то пустые глаза.
Леша, ты же болел вчера
Это снова про то, что я не надел куртку.
Я не даю договорить жене и отмахиваюсь:
Хватит!
Что значит, хватит? Наташка делает вид, что обиделась: Почему ты такой сегодня?
Я не был таким утром, когда пришел. Ты же видела это, Наташенька. Утром я был самым счастливым и самым добрым человеком на свете. Но я все потерял Даже не потерял, а растратил. Как, почему и что я купил на растраченное, я не знаю.
Наверное, если бы я сразу ушел писать, Наташка стала самой несчастной в мире женщиной. Радостный и счастливый муж вдруг заперся в своей комнате, и она имела полное право спросить: «А как же я?..» Сначала женщине нужна только крохотная часть того, что ты принес домой, потом половина, а потом все. Но я не ушел и не заперся. И я ошибся.
Наташка слабо улыбается. Она не умеет ссориться. Я сажусь за стол. Мы молчим.
Потом я ем картошку с котлетой и салат.
Ладно, ты не волнуйся, говорю я жене. Все пройдет.
Кажется, я говорил утром эти слова женщине в красной куртке. Что пройдет, куда пройдет и что останется?..
Я исподлобья смотрю на жену. Она о многом догадывается Утром, после каждого дежурства, я приношу с собой радость, как воду в сомкнутых ладошках. Я не жадный. Я пью ее сам, пью как животное бездумно, ненасытно и жадно и даю пить другим: треп в интернете, по телефону или разговоры с Наташкой еще не самое страшное. Я влюблен в игру. В любую игру: в игру в слова, в шахматы, сиюминутные мысли да хоть в белый, высокий потолок, который можно долго, молча и улыбаясь неизвестно чему, рассматривать перед сном.