Иначе твоя премия накроется.
– Это называется: обложили со всех сторон. Житинский хочет остаться без потерь в нашей партии. А ведь мы прикрываем его задницу. Боюсь, что у него ничего не выйдет.
– Решай сам, – отмахнулся Липатов. – Но дело его жены и Гольдберга меня очень заинтересовало. В чем их интерес и какую игру они затеяли?
– Может, идею с ограблением подкинула Житинскому его жена? Все восторгаются ее умом, – предположил Визгунов. – С другой стороны, ее тандем с Гольдбергом говорит о том, что из них двоих Гольдберг должен быть ведущим, а не Катя. Ладно, будем копать.
– А как с моей просьбой помочь с ребятами? – спросил Липатов. – Я еду в управление освобождать цветочника. Хороший парень, и второе обвинение в том, чего он не делал. Он уже отсидел три года по ошибке.
– Не дави на жалость, Юра. Через час у седьмого входа в управление будут мои ребята. Можешь выпускать своего невинно пострадавшего, – пообещал Визгунов.
Липатов расплылся в улыбке.
Глава III
22 мая. 14 ч 35 мин
У него болели все кости и внутренности. Каждый шаг требовал усилий. Сергей Бартеньев старался не думать о боли, обычное состояние, но чаще болит не тело, а душа.
Денег в кармане немного, такси не возьмешь, пришлось пользоваться общественным транспортом. Слава богу, в выходные дни нет давки, не то его кости хрупнули окончательно. Бартеньев заехал домой. Жил он в коммуналке в центре Москвы. В первую очередь он скинул с себя комбинезон, принял душ и надел свой лучший костюм, если не говорить о том, что он был единственным, белую рубашку и даже галстук. Он знал, куда ему надо идти, и должен выглядеть соответствующим образом. Сергей одичал. Он давно уже ни с кем не общался и никуда не ходил. Дом – работа – дом, вот по какой формуле парень жил. Судьба сломала поток его тихой жизни и пустила его по новому руслу. Работа – камера и многоточие. Сейчас он собирался идти туда, о чем хотел забыть. Но и о камере он тоже меньше всего думал, однако угодил за решетку. Теперь они от него не отстанут. Таких умников, как эти грабители, найти нереально. Он все еще остается для них запасным вариантом, на которого можно взвалить все грехи, и никакие его доводы не сработают. Их никто не услышит. Презумпция невиновности в этой стране не работает. Виновным всегда будет тот, кого назначат быть виновным. Дело приобрело грандиозные масштабы. По дороге он купил кучу газет и решил их просмотреть в автобусе. Преступление такого уровня и класса нельзя замять и отправить в архив. Оно обязано быть раскрытым.
Сергей выпил кофе, поболтал с соседкой на кухне, та его угостила оладьями, что подкрепило его силы, и ушел. Он уже не думал возвращаться домой, пока не сможет доказать свою невиновность. Даже поверивший ему полковник не Господь Бог, а лишь винтик в огромной машине, похожей на каток, разглаживающий асфальт.
Дорога заняла много времени и несколько пересадок с автобуса в трамвай и опять в автобус.
Клуб «Синяя птица» находился в одном из спальных районов Москвы. Пройти в невзрачную с виду забегаловку мог только член клуба с карточкой аккредитации. Швейцар в ливрее, что придавало клубу солидность, а по сути, пускал пыль в глаза, чужака не пропустил.
– Послушай, папаша, мне по делу.
– Никаких дел. Придешь в понедельник, подашь заявление, Совет клуба его рассмотрит, и если тебя примут в члены, то ходи сюда сколько хочешь.
– Ладно, приду. Но сначала позови мне Лялю. Это ваша поп-дива. Скажи, что ее ждет Сережа Бартеньев. Захочет, выйдет, не захочет, я смоюсь.
– Жди на улице.
Швейцар выставил гостя за дверь и закрыл ее на щеколду. Сергей успел выкурить две сигареты, пока дверь вновь не открылась. Из клуба вышла шикарная красавица в цыганской одежде, звеня своими золотыми погремушками.