Нет, не все! отметил Марк Туллий.
Наслаждаться божественной песней ему мешала торчащая, словно столб, фигура Марко посланника Вождя, убивающего взглядом. И легат, слушая последние слова песни, послал ему мысленный наказ, вспомнив любимую присказку Бориса Левина:
Иди, дикарь! Иди, и передай своему Вождю: «Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет!».
Эти слова словно сломали, наконец, невидимый стержень, державший спину Марко ровной. Он тоже склонил колени перед волшебством, творимой Ирой Жадовой.
Глава 2. Вождь. Рожденный повелевать
Из поколения в поколение, от извечных времен вождем в болотных племенах выбирали самого сильного, самого умелого охотника. Или торговца как в племени, владевшей тайной волшебного сока. Это действительно было тайной, тщательно оберегаемой племенем. Ибо лишись эта кучка оборванных, носивших грязные шкуры дикарей своего единственного источника дохода, и судьба их была бы предрешена. В этом жестоком мире, ограниченном непроходимыми топями, места жалости не было даже внутри племени. Что уж говорить о конкурентах, которые смяли бы племя в один круг. Убили бы без жалости ради тайны зарослей трав, дающих жизненно необходимый сок.
Или съели бы, усмехнулся Вождь, убивающий взглядом, вспомнив другого вождя того, что с гордостью носил единственный клочок меха на себе в самом уязвимом месте, в паху, говорят, что они считают человечину деликатесом будут вам деликатесы изысканные, римские.
Вождь знал много таких непонятных остальным словечек; часто пользовался ими, вызывая растерянность в перемазанных илом лицах. Когда-то, в детстве и юности, его называли по-простому Джонсоном. Тогда он держал язык за зубами, и даже не мечтал, чтобы возглавить племя. А потом что-то произошло; он сам не понял что. Только проснулся в уверенности, что отныне мир должен принадлежать ему. Причем, весь мир и кучка грязных оборванцев, и болота, и даже римская провинция. Вся! С гордыми высокородными, склонившими спины и головы перед ним, могучим Вождем; особенно женщины мягкие, чистые, пахнувшие приятно и волнующе. Во снах Джонсон грубо мял руками такую податливую женскую плоть. Лица были иными не римскими, по большей части какими-то узкоглазыми и покорными. А сам Вождь в тех снах был сильным, могучим; от него резко пахло металлом, и еще смертоносным «порохом». Значения последнего слова он не знал. Не знал и другого, еще более будоражившего кровь «Америка». Это слово обычно всплывало в памяти в сочетании с другими: «Америка превыше всего!». И еще «капитан Америка»; последнее он почему-то примерял к собственной персоне; так же, как не такое пафосное «капитан Джонсон».
В первый раз он назвал себя так в тот круг, когда старый вождь осел под его взглядом на глиняный пол землянки. Эта землянка была на единственном холмике в крохотной деревушке племени; полы в ней никогда не заливало бурой болотной жижей. Вот по нему и топал ногами старик, когда Джонсон нагло потребовал от него передать власть, и главный секрет племени. Этот секрет технологию производства сока (еще несколько непонятных слов) вожди передавали от отца к сыну. Но у этого старика уже не было сына; того несчастного, что пузырил сейчас слюнями в своей землянке, нельзя было назвать ни сыном, ни вообще человеком.
Но об этом, старик, усмехнулся Джонсон, удивляясь собственной «человечности», ты уже не узнаешь.
Могучий телом и духом старый вождь корчился на полу от единственного долгого взгляда «капитана Америки». Этим взглядом Джонсон словно выпил жизненную силу вождя.
И еще, понял он, все твои тайны теперь мои. Включая главную.
Он расхохотался никакой тайны на самом деле не было. Бесчисленные снопы трав, что собирали подданные уже мертвого вождя, были обманкой, призванной отвести глаза любопытствующих. А тайной была лишь одна травка которая в изобилии росла на каждой кочке болот. Нужно было лишь особым способом обработать ее. И все!
Все это Джонсон вспоминал, стряхнув с себя образ римской крепости. И женщины, поющей на краю ее стены. Он по слогам произнес имя Те-рен-ция Квин-тил-ла.
Ты будешь петь для меня, решил он, а потом
Пальцы сами собой начали сжиматься в кулаки словно уже мяли податливое женское тело. А перед глазами вставала другая картинка: та же стена, но с нее к племенам ко всем, без исключения обращается уже Верховный Вождь. Он, Джонсон, «капитан Америка»! Вот над этим Вождь сейчас и работал. Он уже разослал гонцов к вождям пяти племен, которые сплошным кольцом окружали земли римской провинции. Ради этих родовых болот когда-то, на заре времен, велись кровопролитные схватки. С тех пор много воды пролилось с небес на болота. Границы были четко зафиксированы в памяти каждая кочка, каждый клочок относительно сухой поверхности. Вождь на сходке, которую созывал впервые за множество кругов, готов был предложить племенам новый расклад с учетом римских владений.
Нет, не так! поправил он себя, не предложу, а просто поставлю перед фактом. Тем фактом, что отныне в мире будет один Вождь. И что особо приближенные к нему люди не будут больше нуждаться ни в чем. Что жить они будут в сухих помещениях крепости; что в слугах у них будут сами римляне, и что мягкие постели будут греть сладкие римские женщины ну, или мужчины.