На следующий же день Альфред пришел к матери просить моей руки, чем неслыханно ошеломил и ее и доктора Вернье.
Мама не спешила отвечать ему согласием; она еще плохо знала его и мало ему доверяла. Но тут уж я сама принялась настаивать на немедленном венчании.
Естественно, решающее слово оставалось за мной. Семья могла лишь разводить руками по этому поводу.
И, хоть я всем сердцем любила свой родной город, но мне надоело в Париже все: и наш дом со множеством соседей, наш магазинчик, покупатели, заказчики, знакомые и даже служанка, несмотря на ее доброту. И тем более мои мать и сестра. Мне необходимо было переменить обстановку, пусть даже временно.
Я так же неистово рвалась к новой жизни, как птица в клетке страстно желает вырваться на волю.
Мы с Альфредом заставили всех поторопиться со свадьбой. Мне купили красивую ткань и Анриетта, осыпаемая моими колкостями и капризами, шила модное платье. Мы пожелали обвенчаться пышно, созвали всех, кого только знали.
Это дорого стоило. Но мать имела некоторую сумму мне в приданое, так что ее пришлось почти всю употребить на свадьбу.
Мы венчались, конечно, все в той же церкви Мадлен. Меня переполняло поистине волшебное чувство, когда нас с Альфредом объявили мужем и женой уже по-настоящему. Я была опьянена, моя жизнь теперь становилась совсем другой.
Потом в ресторане устроили пышное застолье с плясками. Всем было весело. Кроме трех лиц, остальные не вызывали сомнений в том, что они вполне довольны происходящим.
Доктор Вернье, моя мать и Симона сидели рядом и озабоченно глядели на нас с Альфредом весь вечер, пока мы ели, пили или танцевали.
Мне было понятно все это, но тем не менее, они сильно меня раздражали. Да, они почти не знают Альфреда, я тоже, но мы уже поженились и это навсегда. То есть, доктор Вернье знал его отлично, но казалось, он был вовсе не доволен скороспелостью наших действий. Мы с Альфредом на момент венчания были знакомы лишь двенадцать дней.
Веселье продолжалось до самого рассвета. А утром я скинула подвенечное платье и облачилась в дорожный костюм. Свои вещи я собрала заранее, и теперь мы отправились на вокзал, откуда поезд потом повез нас в Шербур.
У меня не было желания устраивать прощальных сцен, ведь я мечтала освободиться от всех и от всего, что относилось к моей прежней жизни.
Мать обняла меня и, поцеловав, пожелала счастья. Доктор Вернье пожал мне руку, а Симона сдержанно произнесла:
До свидания.
В поезде я проспала почти всю дорогу от Парижа до Шербура на плече у Альфреда. Он играл в карты с попутчиками и на меня совсем не обращал внимания. Похоже, его вполне устраивало мое «отсутствие». Наконец, он растряс меня и сказал:
Шербур, дорогуша.
Мы наняли носильщика и фиакр. По дороге Альфред похвастался, что выиграл почти сотню франков.
Что тебе на них купить?
Пирожных.
Растолстеешь.
Ну и что?
Некрасивой станешь. Тогда я с тобой разведусь.
Я дала ему щелчок по носу. Мы поехали дальше.
Его дом находился на самой окраине Шербура, рядом с маленькими частными хозяйствами. Оттуда днем и ночью доносились голоса всяких животных.
Шербур, дорогуша.
Мы наняли носильщика и фиакр. По дороге Альфред похвастался, что выиграл почти сотню франков.
Что тебе на них купить?
Пирожных.
Растолстеешь.
Ну и что?
Некрасивой станешь. Тогда я с тобой разведусь.
Я дала ему щелчок по носу. Мы поехали дальше.
Его дом находился на самой окраине Шербура, рядом с маленькими частными хозяйствами. Оттуда днем и ночью доносились голоса всяких животных.
Дом Альфреда почти не отличался от многих соседских. Типичные постройки прошлого века с красной черепичной крышей. Два этажа, небольшой участок земли под летнюю террасу перед крыльцом, сад позади дома. Внутри несколько комнат, кухня, большой зал, прачечная и ванная. Отдельно сбоку имелась пристройка, где Альфред устроил свой рабочий кабинет. В общем-то, все было довольно мило и даже забавно. Получалась этакая смесь городской жизни с деревенской: все магазины, суета, театры и тут же, с другого бока, поля, леса и близкое дыхание моря. Я себе именно так и представляла свое новое жилье, слушая рассказы Альфреда.
Единственное, что мне не очень нравилось, так это смутное ощущение, что отныне я стану жить на некоем подобие фермы, овеваемой разными характерными запахами, а моего мужа-ветеринара постоянно будут вызывать к каким-нибудь коровам, козам, псам, котам и прочей живности. Ноладно.
Я подумала, что неплохо было бы организовать ужин и созвать всех соседей, чтобы разом представиться им и завязать отношения. Заодно еще раз отпраздновать наше бракосочетание.
Но вначале мне требовалось отдохнуть и отоспаться. К тому жеу нас с Альфредом еще не было брачной ночи.
Мы пригласили соседей на следующий вечер. В то время как Альфред жил в Париже, его дом находился под наблюдением мальчика-подростка, который ежедневно приходил кормить рыбок и собаку огромного сенбернара полутора лет, а теперь помогал мне хлопотать над угощениями.
В общем, я чувствовала себя вполне счастливой. Было приятно сознавать, что я тут единственная хозяйка, что все зависит от меня и мне не надо спрашивать чьего-либо разрешения, чтобы поступать так, как хочется. Я эгоистично думала, как это здорово, что у меня нет свекрови, а Альфред не имеет братьев и сестер.