— Пожалуй, лучше поехать, — со слезами в голосе согласилась Маргарет. — Ты знаешь Аду, она вообще старается зря не паниковать. В последний раз, когда у мамы был приступ, даже не сообщила, чтобы я не беспокоилась.
— Не надо так расстраиваться. У твоей мамы и прежде бывали приступы, и все кончалось благополучно, — попытался он ее успокоить.
Однако ее волновало уже другое:
— Но что же мне делать с тобой и с Куки?..
Морэна задело, что по беспомощности его ставят на одну доску с пятилетним сынишкой.
— Ну знаешь… Я в состоянии присмотреть за ним. Ведь не калека же я, — резко ответил он. — Узнать, какие сегодня рейсы?
— Это я уже узнала сама, есть один автобус в пять. Если поеду более поздним, придется трястись всю ночь. Сам знаешь, хорошего в этом мало.
— Лучше поезжай пораньше, — согласился он.
Темп ее речи убыстрился:
— Вещи я уже уложила — всего одна дорожная сумка. Ну, Фрэнк, так ты подъедешь на автостанцию проститься?
— Хорошо, хорошо. — Он уже испытывал легкое нетерпение. Женщины совершенно не умеют разговаривать по телефону кратко и дельно, бесконечная, бестолковая болтовня.
В дверях кабинета появилась его секретарша, желавшая, очевидно, о чем-то посоветоваться.
— И, Фрэнк, смотри не опаздывай. Не забудь, что домой тебе придется ехать с Куки. Он будет со мной: я заберу его из детского сада по пути на автостанцию.
Как всегда пунктуальный, он, добравшись до автостанции, увидел, что Маргарет уже там. Куки крутился рядом, что-то бормоча себе под нос, но увидев его, малыш принялся подпрыгивать, как бы добавляя прыжками восклицательных знаков к той важной информации, которую ему надо было передать:
— Папочка, мамуля уезжает! Мамуля уезжает!
Родители не уделили ему ни минуты внимания: один из немногих случаев, когда ему с самого начала не удалось захватить инициативу в разговоре.
— Ты что, плакала, что ли? — упрекнул Морэн жену. — Конечно, плакала, вижу по глазам. Вести себя подобным образом нерационально.
Из нее полился поток разнообразных советов:
— Ну, ужин на кухонном столе, Фрэнк, тебе только и надо, что подогреть. И, Фрэнк, не корми его слишком поздно, это вредно. Ах, вот еще что: сегодня он, пожалуй, обойдется без купанья. Ты не очень-то в этом разбираешься, боюсь, как бы чего не случилось.
— От одной ночи без ванны он не умрет, — презрительно проворчал Морэн.
— И, Фрэнк, как ты думаешь, ты сможешь раздеть его?
— Разумеется. Расстегну пуговицы — и порядок. Разве на нем не такие же вещи, как на мне? Просто поменьше, вот и все.
Но поток лился и лился:
— И, Фрэнк, если попозже тебе захочется куда-нибудь отлучиться из дому, я бы на твоем месте не оставляла его одного. Может, попросить кого-нибудь из соседей прийти и присмотреть за ним.
Откуда-то из подземных сводчатых глубин прорвался замогильный голос:
— Хоббс Лэндинг, Алленвиль, Гриндейл…
— Это твой, садись-ка ты лучше…
Они стали медленно спускаться по пандусу к посадочным площадкам. Поток ее слов наконец-то стал иссякать: теперь он вырывался лишь беспорядочными отрывочными струйками, несшими запоздалые соображения, связанные с его собственным житьем в вынужденном одиночестве.
— Ну, Фрэнк, ты знаешь, где я держу чистые сорочки и другие вещи…
«Са-ади-и-итесь», — завыл стартер автобуса.
Маргарет неожиданно крепко обвила его шею руками, как будто еще не на все сто процентов вела себя по-матерински.
— До свиданья, Фрэнк, вернусь при первой же возможности.