Корпулентный Пуаро трогает меня за плечо пухлой ладонью, советуя не делать поспешных выводов. Наличие в телефоне мужчины подобного компрометирующего сообщения еще вовсе не доказывает сам факт измены. Я отношусь к совету иллюзорного сыщика с недоверием, хотя непотопляемая наивность внутри меня, заслышав эти слова, расправляет плечи и активно кивает круглой клупой головой.
Шелест водных струй в ванной затихает. Сейчас он выйдет, закутавшись в халат. В прямом смысле белый и пушистый. И я запущу в его довольную физиономию этим, телефоном-чужаком, телефоном-предателем, телефоном-врагом. Хорошо бы попасть прямо в глаз. Впрочем, на такую меткость надежда не большая, в детстве на физкультуре мне редко удавалось угодить в цель. Филипп появляется в корридоре, вытирая полотенцем голову. Помылся, побрился, надушился. Можно подумать банкир будет его обнюхивать для подписания контракта. Одевается с присущим ему лоском. Белая рубашка Вивьен Вествуд, темные джинсы МакКуин, пояс из крокодила, выполненный на заказ, ботинки из питона производства Цезаре Пачотти.
Не куксись, советует мне щоголь мимоходом, накидывая на плечи кожаную куртку Дольче&Габбана, Я скоро вернусь.
Из моих недр рвется наружу мощная истерика массового поражения. Я невероятными усилиями воли пихаю ее обратно. Она противится, напирает, сносит воздвигаемые мной дамбы. Я чувствую как ее первые потоки клокочат в горле и через силу улыбаюсь Филиппу, подставляя щеку для поцелуя. Входная дверь хлопает. Уф! Теперь можно стянуть парафиновую маску и от души омыть слезами свою горькую судьбину. Хлюпая носом и растирая по щекам якобы водостойкую тушь, я усаживаюсь за компьютер. Мне давно известен пароль Филиппа, но рыхлить его деловую переписку я ни разу не пробовола. Вот это время и настало. В инбоксе аккуратно выложены всякие безинтересные контракты, договора, письма с предложениями сотрудничества. Поживиться рогатой скотинке нечем. Решив не радоваться раньше времени, я жму на «удаленные письма». О, тут картина гораздо занимательнее. Если уточнить, я бы сказала, что моему взору представилось плотоно кисти Рубенса, кишащее вялой, волосатой плотью. «Мускулистый спортсмен 34-ех лет отроду, владелец собственного бизнеса» представляется какой-то интернетной лягушке мой будующий муж. На что та, обрадованно хлопая круглыми желтыми глазами, нашкрябывает зеленой лапкой восхищенный ответ, обещая секс без табу и королевство в придачу. Наш меткий Иван Царевич идею насчет секса без табу воспринимает на ура. Ишь, прыткий какой. Со мной дома фильмы про киборгов смотрит, а с каким-то земноводным готов удариться во все тяжкие. А вот еще один образец лицемерного обмана. «Надеюсь скоро увидеть тебя в Париже. Целую» Целует мой жених какую-то Изабель, и поцелуй этот по дате совпадает с его очередной супер деловой поездкой в Париж. Монитор, бесстыже выставивший на мое обозрение эти позорности, постепенно растворяется за слезной пеленой. Я падаю лбом на клавиатуру и рыдаю в бездушные квадратики клавиш. Отпечатав на опухшем лице все имеющиеся кнопки, плетусь к бару и делаю попытку залить столь неожиданно обрушившееся на меня горе щедрой порцией виски. Мыслей в помятой голове только две. Первая жалобно ноет: «как же он мог!», вторая, всхлипывая, вопрошает: «что же теперь делать?» В желтоватых отдающих спиртом глубинах стакана ответа ни на один, ни на второй вопрос не обнаруживается. Первый импульс, конечно, собрать свои дизайнерские пожитки в элегантный Самсонит и, гордо выпрямив спину, упорхнуть в родное гнездо, поминай, как звали. Шаг достойный, только вот что мне делать в этом гнезде. Вскарабкаться на плечи родителям, свесив длинные ноги? Объяснять каждой отдельной подруге за рюмкой саке, почему моя французская жизнь так быстро оборвалась? Вернуться на работу, с которой уходила с триумфальным видом победителя, на щите? Сменить пальмы на березы и вспомнить успешно забытый латышский язык? Рассказывать каждому встречному и поперечному, как мне осточертела фуа гра и лягушачьи лапки? Плакать по вечерам, уткнувшись в теплую собачью холку о своей несчастливой участи? И унизительно прыгать на свадьбах подруг, пытаясь ухватить заветный букетишко? Неужели именно вот так пошло и банально закончится моя красивая сказка? «Не бывать этому!» рычит истекающее кровью самолюбие. «А чему бывать?» хрипит, сотрясаясь от рыданий, наивность. Ну, есть и второй вариант жалкий. Смириться с аксиомой, что все мужчины кроме евнухов и законченных импотентов изменяют своим пассиям, проглотить обиду, сползти, понурив голову с золотого подстамента в серую однообразную толпу обывателей и слиться с ней. И то и другое одинаково невыносимо. Мою грудную клетку сжимает железная сетка боли, не давая дышать. Я сворачиваюсь в клубочек на ковре и жалобно скулю как побитый щенок. Продуктивные мысли сменяет тупая жалоба, обращенная к небу. За что меня обидели? За что причинили боль? Я никому не желала зла. Я хотела порхать по жизни как яркая бабочка, а какой-то жестокий великан поймал меня, оборвал крылья и бросил умирать в высокую траву. Я могу выжить, забыв о крыльях и переродившись в муравья. Но муравьем я быть не хочу. От метаморфичных размышлений о насекомых меня отвлекает пронзительный писк телефона. На сей раз моего. «Ты не передумала насчет Куршевеля? Я завтра иду на интервью» высвечивает экран послание от Ани. Куршевель! 5000 евро в месяц! Олигархи! 4 месяца вдали от Филиппа! Я дрожащими пальцами набираю Анин номер.