«Сломали Благовещенскую церковь не сразу. Начали в 1950-х годах, остатки исчезли в 60-х, а колокольню снесли позже всего: она еще долго стояла перед построенным на высоком берегу жилым домом, полукругом огибавшим ее», пишет Сергей Романюк в книге «По землям московских сел и слобод». Этот жилой дом знаменитый Дом архитекторов работы Алексея Викторовича Щусева (18731949) и его ученика Андрея Ростковского. Основной корпус был возведен в 19361938 годах. До войны успели возвести его левое крыло и не оштукатурили. «Всю войну темная (красного кирпича) башня недостроенного здания высилась на Мухиной горе рядом с Благовещенской церковью. Экзотичная картина, усиленная контрастом с окружающей «низкорослой» беспорядочной застройкой, привлекала внимание художников», сообщает автор очерка в «Видах Москвы».
Со слов старожилов известно, что в конце 20-х храм закрыли, вначале 30-х, при постройке Дома Архитекторов, покалечили, сорвали кресты. Тогда же раскатали кладбище, шпана из местных черепами в футбол играла. Непосредственно в храме был склад. После войны, по свидетельствам очевидцев, в храме жили какие-то сезонные рабочие, мимо руин храма в темное время суток старались не ходить, но детишки таскали оттуда интересные всякие железки вроде деталей моторов и т. п. В первой половине пятидесятых раскатали остатки здания храма, в начале шестидесятых добили колокольню.
Кладбище около храма было небольшое, очень старое. Плиты потом долго лежали по округе пока их после реконструкции набережной все не срыли и закатали в асфальт.
Церковь Благовещения Божьей Матери еще долго стояла перед построенным на высоком берегу «Домом Архитекторов».
Фото http://moscowwalks.ru/2013/03/27/plushиha/
К идее застройки Ростовской набережной вернулись только в 1960-70-х: пристроили к Дому архитекторов «крылья», пустив под снос еще часть старых Ростовских переулков. «Когда к полукруглому знанию на Ростовской набережной уже после войны достраивали крылья, рабочие нашли клад золотых монет времен Государя Николая Александровича», рассказал очевидец, державший монеты в руках.
Именно на этот период пришлось детство Терентия Травника, когда вездесущие, любознательные мальчишки открывали для себя мир, осваивая Мухину гору.
Дом архитекторов. 1966 г.
Из дневников Терентия:
Было это, когда я учился в первом классе. Помню, как-то раз, играя на лужайке Мухиной горы, как раз напротив арки в Доме архитекторов, в кустарнике мы с ребятами обнаружили большой, четырехугольный белый камень, с полметра торчащий из земли. Камень сильно зарос зеленым мхом и имел рельефную сторону, с фрагментом архитектуры. Дома я рассказал об этом маме, и она мне поведала о том, что когда-то на том месте, во времена её детства и юности стояла церковь, потом её снесли. Так произошло мое первое знакомство с Благовещенским храмом. Больше разговоров не было, но с того времени у нас, у ребят, так и закрепилось это место с названием «У Белого камня». Так мы и договаривались о встречи: «Давай-ка у Белого (Церковного) камня встретимся после уроков». В дальнейшем, став студентом, я узнал, что это был один из самых старых храмов Москвы, один из красивейших. Он долго сопротивлялся человеческому неведению того, что творят. Пережил революцию, сталинизм, войну, и, вот, в период оттепели был снесен Никитой Хрущевым.
Всегда, в таких случаях, удивлялся по поводу того, каким правом некоторые люди уничтожают все то, к чему не имеют абсолютно никакого отношения. Более того, это им и не мешает даже. Это все равно, что придти в чужую квартиру, разбить раковину или ванну, оторвать дверь и уйти. Но когда понимаешь, что это не просто люди, а это ответственные за судьбу своего народа люди, то становится как-то безнадежно тоскливо, а душа еще более и более тянется к Богу, понимая, что если и надеется, то только на Него, а уж никак не на хозяина страны, поступающего глупо до безобразия. Многочисленный снос храмов, мне кажется, только придвинул народ к Богу. Сработал обратный эффект. Конечно, это был народ-очевидец. Увы, задача ставилась на перспективу, чтобы следующее поколение росло, не имея перед глазами белокаменных церквей, как, например, мое. Результат получился такой, что в моем классе, уже, в новой школе, куда я пошел учиться в 1976 году, понятия Бога просто не было.
Большинство фамильных икон моей семьи были убраны на антресоль, а в дедовой комнате в красном углу висели две маленьких черно-белых фотографии в рамочках с изображением Св. Николая и Св. Гурия, Самона и Авива и все, дабы не было лишних разговоров. Уже в начале 80-х, находясь в поездке по Прибалтике со своим другом Вадимом Овсянником, мы, будучи в Таллине, зашли в костел, но были тут же остановлены людьми с красной повязкой на рукаве и, обратившимся к нам с определенными вопросами, один из которых был: «Комсомольцы ли мы?» Все закончилось мирно, но в костёл мы так и не попали. Через стекла в двери я успел заметить, что он был почти пуст, может, два-три человека сидели на лавках, не более.
1996 г.На склоне Мухиной горы по 2-ому Ростовскому переулку, затем переименованному во 2-ой Тишинский, а с 1922 года в Дорогомилово-Тишинский переулок, в доме 5 стояла церковь Николая Чудотворца Николо-Смоленской старообрядческой общины. Согласно сведениям С.Т.Жукова, «Смоленская моленная» существовала с начала 40-х годов XIX века на Смоленском рынке. В дом во 2-м Ростовском переулке она переведена в 1869 году. В конце XIX века этот дом принадлежал московскому мещанину Филиппу Васильевичу Потапову, а с 1912 по 1917 год Александру Александровичу Пантелееву.