Она тут же замолкла в изумлении перед новым чудом, как и Пенелопа с Кассандрой, и Ярославна. Но больше всего поразились пилоты, когда двигатель без всякого их вмешательства вдруг чихнул, и заработал чисто, и победно.
И только Валентина Степановна оглядела всех с деланным равнодушием:
А что, вы сомневались? С моим-то опытом, и учебой в автошколе
Лишь Виктор Николаевич, выглядывающий в окошко, мог объяснить, какое «волшебство» сейчас явила миру его жена. Он был на все сто уверен, что двигатель попросту испугался ярости Валентины
Ставшие чрезвычайно предупредительными пилоты подсадили в салон достаточно тяжелую русскую леди (они же не знали, что вместе с ней в вертолет запрыгнули две гречанки, венецианка, и еще одна русская княгиня), и заняли свои места в кабине. И вот уже серебристая машина летит навстречу неведомому, навстречу первому лучу утреннего солнца. Этот луч ослепил вдруг Валентину, и она прикрыла глаза, а потом повернула голову к мужу, к его ликующему крику:
Есть! Поймал!
Потом, уже спокойнее, он объяснил, что поймал, наконец, невидимый вай-фай, и тут же потребовал:
Диктуй, что за строки теперь не дают тебе покоя и мне тоже.
Валентина не стала жадничать, продиктовала к явному удовольствию Кошкина:
Так сладостны твои мне повеленья,
Что я готов немедля их свершить
Не повторяй же своего моленья.
Николаич бодро застучал по клавишам. Ни дрожание летающей машины, ни грохот мотора не мешал ему. А Валентина Степановна устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. И открыла их вместе с подругами только когда двигатели в последний раз пронзительно взвыли и замолчали. Посадка была достаточна мягкой; она не разбудила женщин. А вот метнувшийся внутрь теплого салона снежный заряд, и какое-то напряжение, дошедшее до общего сознания, тут же заставили вскочить Валю на ноги. Напряжение явно привнес в эту небольшую, достаточно уютную полость летающей машины Кошкин. Он сейчас стоял у распахнутой дверцы, спиной к стылой и скучной столице Финляндии, и всем своим видом выражал решительное: «Не пущу!». И относилось это, как тут же поняла Валентина, не к Хельсинки, не к ее чистенькому, но такому унылому отелю, а к новому путешествию, на которое Кошкина с подругами настроились весьма решительно.
Да хотя бы и в сам ад, к дьяволу, похитившему Дуньязаду! кричали ее глаза.
И так же безмолвно Николаич ответил: «Именно туда!»
Уже в отеле, разогревшись (Кошкин бокальчиком коньяка, а Валентина Степановна содержимым огромного чайника с зеленым чаем) историк сообщил имя гения, «пригласившего» его супругу в смертельно опасное путешествие.
Данте, глухо произнес он, Данте Алигьери, и его «Божественная комедия».
Божественная? улыбнулась немного разомлевшая Валентина, не испытывающая ни малейшего стыда оттого, что имя поэта, произнесенного мужем с видимым пафосом, она слышала где-то когда-то и не больше того.
Да, с каким-то внутренним страхом вскричал Николаич, но говорится в ней о путешествие в ад по всем его девяти кругам!
Да, эхом воскликнула вслед за ним Кошкина, и подруги в душе согласно кивнули, придется-таки побегать по этим кругам. Неплохо нашу Дуняшу спрятали
Да как ты не понимаешь!.. начал было Николаич, но тут же умолк, остановленный усталым жестом Валентины.
Медленно, даже позевывая, супруга объяснила ему то, что он и сам прекрасно знал, но не хотел принять душой.
Светлей звезды в очах горел луч ясный,
И тихим, стройным языком в ответ
Она рекла как ангел сладкогласный.
Сам понимаешь, Витенька, ничто от нас не зависит. Как говорится судьба. И она настигнет нас меня и здесь, и в любой другой точке Вселенной. Да хотя бы и дома. Вот как покончим с этим приключением, вызволим Дуняшу, так сразу домой. Хорошо? Ты не соскучился по Герою?
Физиономию Виктора Николаевича осветила несмелая улыбка. Будь у него хвост, как у моравского маламута, Кошкин несомненно сейчас бы отчаянно завилял бы этой важной частью организма. А так он прижал к груди голову Валентины, уже приготовившейся ко сну, и вместо сказки начал рассказывать о путешествии поэта в компании другого, Вергилия, в ад. Начал с первого круга, куда гений Данте поместил добродетельных язычников Аристотеля, Эврипида; знакомого уже Николаичу, и эллинкам Гомера
Вот! вскричала Дездемона, вот здесь и надо искать Дуняшу. Заодно и Гомера девчата поправят, кое в чем
Второй круг, продолжил Николаич, там томятся пленники необузданной страсти сладострастцы и блудодеи. Сам Данте приводит в пример красавицу Франческу да Римини, и ее возлюбленного Паоло
Куда этой Франческе до нашей Дуньязады, фыркнула Ярославна, вот уж где необузданная страсть!
Виктор Николаевич невольно покраснел; вспомнил, очевидно, что был невольным свидетелем, и даже участником первой «оргии» арабской принцессы. Он поспешно клацнул по кнопке, «переворачивая» страницу на экране ноутбука.
Третий круг, провозгласил он торжественно, для чревоугодников!
Тут уж расхохотались царственные эллинки:
Так больше нашей Дуняши никто не съест. В саму Валюшу уже ничего не лезет, а девчонка багдадская все тянет и тянет куски со стола. И выпить она не дура