Черви ползают по земляному полу.
Я слышу их. И мышей. Как они сходят с ума от жары и разрывают друг друга в клочья. «Мы должны были умереть, — шепчут они, — но ты затопил свой очаг и сохранил нам жизнь. Мы — твои единственные соседи среди этого холода. Но были ли мы вообще когда-нибудь живы или давно уже умерли в комнате, где так тесно, что нет места любви?»
Я кутаю свое тощее тело во влажную ткань. Вижу огонь в очаге, чувствую, как дым распространяется по моей землянке и просачивается наружу, проникая в спящие сосны, ели, мох, серые камни и лед на озере.
Где оно, тепло? Разве что в кипящей воде. Проснусь ли я, если усну?
Не бейте.
Не оставляйте меня в снегу снаружи.
Я посинею, а потом стану белым, как все вокруг.
Здесь я совсем один.
Сейчас я сплю и во сне опять слышу эти слова: сукин сын, чертово отродье, ты не настоящий, тебя нет.
Но что же я вам такого сделал? Скажите мне только, чем я провинился? Что произошло?
И откуда этот яблочный запах? Яблоки круглые, но они взрываются, исчезают в моих руках.
Крошки печенья у меня под ногами.
А надо мной парит обнаженная женщина, но я не знаю, кто она.