Там уже вчера все было заклеено, ответила женщина.
Разумеется, согласился Удалов.
Все было неправильно. И сторож в чине генерала, и тайные беседы под сенью памятника Якимовой от неутешных детей, и выдача товаров перед обедом словно кто-то хотел сказать: «Ну, поторговали, а теперь сворачивайте свои игрушки, берите что дают и отправляйтесь домой».
Минц, сидевший сзади, вздохнул так тяжко, что звук донесся до Удалова.
Тоже так думаешь? спросил Удалов, обернувшись.
Как и ты, сказал Минц.
И что скажешь президенту?
Посоветую не вмешиваться, ответил Минц. Чувствую, что нам их не достать.
А что он про шляпу говорил?
Его слова требуют внимательного анализа, ответил Минц.
Полковник запел песню «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц». Песня была бравая, военная, может, даже довоенная.
Некоторые стали подпевать. Кавказец, который сидел за рулем, тоже стал подпевать.
Сошли у агентства. Было уже темно.
Удалова охватила тревога.
Нечто чужое, как при инопланетном вторжении, присутствовало в воздухе Великого Гусляра. Пошатывались тени за заборами и кустами, пробежала собака служебной масти, далеко-далеко послышался шум танкового мотора Когда Удалов с Минцем отошли от агентства шагов на пятьдесят и распрощались на углу с полковником и бритым парнем, который увлекал к своему ложу рыженькую девицу, в щели штакетника блеснул фонарь, уперся лучом в лицо Удалова, затем переметнулся к Минцу.
Сдаемся, сказал Удалов. Конечно же, сдаемся, желательно получить пощаду.
Получите, засмеялся президент Академии наук, выходя из-за фонарного столба. Он был в маскхалате, на голове фуражка с государственным гербом. Как дела, орлы? А то нас тут комары закусали.
У вас машина есть? спросил Минц.
Из кустов и из-за забора послышался смех. Возможно, давно уже президенту Академии наук не задавали такого нетактичного вопроса.
Подожди здесь, сейчас мы закончим операцию, сказал президент.
Зачем, Толя? спросил Минц. Мы же все выяснили.
Мне хотелось бы сначала изолировать всех, кто там побывал, а особенно организаторов.
Организаторы ничего не знают, ответил Минц. Работали на проценте. Туристы тем более не виноваты.
Надо изъять товары, просто сказал президент.
Погоди до завтра, Толя, попросил Минц.
Но они их пустят
Не пустят. Поверь мне, ничего не пустят. Все не так, как ты себе представляешь.
Ты можешь ошибаться, Лева, а мне уже три раза из Минобороны звонили, из аппарата президента, спать не дают.
В кустах послышался прерывистый звонок.
Вот видишь, сказал президент. Опять волнуются.
Если ты веришь в мою гениальность, скромно сказал Минц, то придется тебе отозвать омоновцев. Пускай отдыхают.
Президент заскрипел зубами.
Потом сказал:
Выходите, молодцы.
Из разных щелей и укрытий выскочили молодцы в бронежилетах и черных чулках на рожах.
Из-за церкви Параскевы Пятницы выехал бронетранспортер, в который попрыгали черные чулки, а президент Академии наук пригласил Минца в джип «Чероки», который выскочил из недавно выкопанного блиндажа.
Мы вдвоем с товарищем, решительно сказал Минц.
Товарищ погуляет, ответил президент. Есть вопросы, которые я не имею права обсуждать даже с лучшими твоими товарищами.
Минц успел перегнуться, высунуться из дверцы и крикнуть Удалову:
Побеседуй с Мишей Стендалем. Это обязательно! Не упусти Мишу Стендаля.
Удалову хотелось домой. Он устал путешествовать на туристическом автобусе, стоять на базаре и глядеть на собственную могилу с заклеенной датой. Он хотел домой, хотел присесть посреди двора и посмотреть, что в тех мячиках и шариках, которые ему подсунула тамошняя полиция.
Но Удалов не стал возражать. Ведь Минц просит. Да еще так сильно просит, значит, беседа с Мишей Стендалем может открыть глаза на какие-то важные тайны, о которых Удалов по простоте своей не додумался.
Так что Удалов с тоской поглядел вслед красным огонькам джипа и стал ждать.
И ждать пришлось совсем недолго. Через минуту подошел Стендаль. Он вел за руку оробевшую Галочку.
Что за шум? спросил он.
Академия наук интересуется, ответил Удалов.
Это Стендаля не удивило. Словно Академии наук давно пора было заинтересоваться шоп-турами.
А мы задержались, сказал Стендаль. Мы в подъезде целовались.
Простите, сказала Галочка. Мужчины вашего времени это просто сладостное открытие!
Вы меня тоже простите, ответил Удалов. Но мне давно уже хочется спросить: вот у вас много разных извините, надувных женщин и животных. Вас что, выдумывают, в компьютерах выводят или как?
Или как, лукаво улыбнулась Галочка. Честно скажу, все у нас по-честному, все копируется. И даже моя копия существует на самом деле.
Но можно сделать много копий?
Разве это так важно?
Это неважно, поддержал Галочку Миша. Я полюбил одну женщину. Только одну. Я ее обнимаю. Я на ней завтра намерен жениться.
О нет! вырвалось у Корнелия. Нельзя же.
Почему? спросила Галочка, и голос ее зазвенел, как лист кровельного железа.
Потому что вы ненастоящая! Вы надувная Вы кукла, в конце концов.
А вам не приходило в голову, гражданин Удалов, сказала Галочка, что вы тоже надувная кукла. Как вас надули при советской власти, так и забыли выпустить воздух после ее завершения.