Простите, сказал профессор Минц, вытирая платком вдруг взопревшую лысину, а в десятикратном размере от чего?
От максимума, ответила женщина.
Алый рот ее совершал куда больше движений, чем следовало или было необходимо.
Кавказец выглянул из дверей и сказал:
Можно запускать, Чикита.
В какой год нас отправляют? спросил у него Минц.
Главное, ответил кавказец, живым вернуться, не заблудиться. Будешь слушаться, будешь живой и богатый.
Удалов тем временем смотрел на своих спутников. Семь мужчин, четыре женщины. Женщины все деловые и профессиональные на вид. Это было видно по джинсам и крепким объемистым сумкам. Из мужчин трое были молоды, Миша Стендаль в расцвете сил, а трое, включая Удалова и Минца, приближались к закату жизни.
Больше разглядеть Удалов не успел, они быстро шли по полутемному коридору, кавказец возглавлял шествие, а длиннолицая дама его замыкала. Потом в глаза ударил свет они оказались в зале, похожем на актовый зал типовой школы. В углу были свалены стулья. Они были покрыты красным ситцем с выцветшими белыми буквами лозунгов.
Посреди зала стоял автобус Павловского завода. Кавказец занял место за рулем, женщина подталкивала, торопила туристов, повторяя, что времени в обрез, если опоздаем, придется возвращаться несолоно
Обшивка с сидений была сорвана, некоторые сели на пружины, другие на голую фанеру.
Крепче держитесь, приказал кавказец.
Женщина с красным ртом прошла к двери в зал, возле которой был выключатель. Она повернула его, и свет в зале погас. Стало почти совсем темно. Автобус взревел и начал покачиваться. Поехал. Иногда его подбрасывало на колдобинах.
Удалов с трудом удерживался на сиденье, так что вглядываться в темноту не было возможности.
Затем стало светло, даже ярко. Оказалось, автобус выехал на залитый солнцем луг. Ласковое солнце катилось по бирюзовому небу. Пели птицы, хотя в августе они у нас молчат.
Вылезаем! приказал кавказец.
Женщина с длинным лицом ждала их внизу, снаружи. От этого создавалось ощущение какого-то розыгрыша, дурной шутки. Правда, перемену в окружающем пейзаже объяснить было нелегко.
Вылезаем! приказал кавказец.
Женщина с длинным лицом ждала их внизу, снаружи. От этого создавалось ощущение какого-то розыгрыша, дурной шутки. Правда, перемену в окружающем пейзаже объяснить было нелегко.
Скорее, товарищи, скорее, господа! звала женщина. Мы теряем драгоценное время.
Корнелий, запоминай, все запоминай! прошипел Минц.
Говорят, американским шпионам выдают кинокамеры размером в горошину, сказал Миша Стендаль. Жалко, что я не шпион.
Туристы, волоча сумки, поспешили за женщиной по утоптанной тропинке, которая провела их сквозь кусты и влилась в улицу. Улица была чистой, широкой, дома прятались в зелени. По мостовой неслись машины неизвестной конструкции, по тротуарам шли люди, большей частью в широкополых шляпах, в длинных плащах или халатах.
Удалов рассматривал этих людей, жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.
Он обратился к встречному жителю будущего и спросил:
Вы не скажете мне, какой сегодня у нас год?
Две тысячи ноль девяносто шестой, ответил житель и прошел, не останавливаясь.
Запрещено! Запрещено задавать вопросы! шипела Чикита. Вы что, хотите, чтобы всю программу нам прикрыли? Вы не представляете, с каким трудом мы на этот контракт вышли! И никто раньше вопросов не задавал. Сказано не задавать, и не задавали. А вы почему задаете?
Потому что я любознательный.
Без пяти минут любознательный? съязвила Чикита, которой к тому времени удалось оттеснить Минца внутрь группы, и по ее знаку остальные шоп-туристы взяли Минца и Удалова в кольцо, чтобы скрыть от встречных и облегчить экзекуцию.
Но почему нельзя спрашивать? вел арьергардный бой Удалов.
А потому, что сейчас ты про год спрашиваешь, а потом спросишь, чего нельзя.
А чего нельзя?
Нельзя узнавать, будет война или не будет, когда ты помрешь и какой смертью Мы
Но вы же сами в проспекте обещали нам могилы показать!
Там проведена соответствующая подготовка. Там все схвачено. А вот самодеятельности мы не допустим.
Не допустим, поддержал Чикиту ее помощник.
Впрочем, и туристы были солидарны с начальством, потому что, конечно же, приехали сюда не из-за места на кладбище, а за товаром.
И какая вам радость, сказала уже спокойнее Чикита, чувствуя, что бунт на борту утихает, какая радость узнать, что помрете через три дня?
Почему я умру через три дня? заинтересовался Минц.
Да не вы, Минц, а обыкновенный без пяти минут человек!
Но Минц тут закручинился и отошел на последнее место в группе, опустив голову, словно услышал смертный приговор. Удалов счел необходимым ободрить его:
Крепись, друг, наша кукушка еще продолжает куковать, сказал он.
Постепенно Минц успокоился, и группа восстановила темп движения.
Улица становилась оживленнее и уже. Народу встречалось много, некоторые искоса поглядывали на туристов.
Впрочем, можно понять, сказал Минц, и Удалов услышал его. Мы им надоели. Если путешествие во времени такое обычное дело, что уже проводят шоп-туры, то, значит, местные жители этих туристов видели тысячами!