Положь на место глухо, но с угрозой сказал вдруг Кеша.
Он сидел почти не изменив позы. Разве, чуть пригнув голову, как зверь перед прыжком. Но от его ровного бесцветного голоса Нюкжину стало не по себе.
Да ты что? неуверенно запротестовал Виталий.
Положь!
Темные глаза Кеши ничего хорошего не обещали, хотя голос оставался по-прежнему ровным и негромким.
«Убьет и не вздрогнет!» подумал Нюкжин.
Нужна она мне пробурчал Виталий и поплелся обратно к сараю.
Не им кладено, не ему брать! твердо сказал Кеша.
А Нюкжин подумал: «Ну и начало! Как дальше будем?»
И тут Донилин вдруг попросил:
Кеш! Открой рот.
Зачем?
Трудно тебе?
Кеша доверчиво открыл рот. Донилин что-то долго рассматривал, потом сказал:
А ты зубастый! Надо же!
Подошедший Виталий с недоумением смотрел, как они, все трое, заходились от смеха.
Надо мной, что ли? спросил он у Нюкжина.
Нет! ответил тот, будучи не в силах успокоиться. Зубы у Кеши! Во рту!
Но Виталий ничего не понял. А может быть он подумал, что они «чокнулись» здесь, на заснеженной безлюдной равнине. В первый же день! Или перепились?
Вино действительно поначалу взбодрило их, но теперь «отпустило» и усталость минувшего дня навалилась вдвойне.
Я, пожалуй, пойду, сказал Нюкжин, постепенно успокаиваясь.
Я тоже! поднялся присевший было Виталий.
А мы еще посидим маленько Да, Кеша? еще бы, Донилин не уйдет, пока все не выпито.
Посидим, неуверенно ответил Кочемасов.
Он, вероятно, подумал, что от начальника ему будет разнос. Но Нюкжин сказал миролюбиво:
Я попросить Вас хочу. Не надо на Виталия. Человек он новый. Жил по другим правилам Свара хуже водки. Если и дальше так, то маршрут не пройдем.
Ясно, хмуро согласился Кочемасов.
И Степана надо придержать. Вам это лучше, чем мне. И, пожалуйста, пусть он побреется, конечно, если не отпускает бороду, как Виталий.
Кеша усмехнулся. Улыбнулся и Нюкжин.
Тогда, спокойной ночи! У меня тоже что-то глаза смыкает.
Кеша усмехнулся. Улыбнулся и Нюкжин.
Тогда, спокойной ночи! У меня тоже что-то глаза смыкает.
Спокойной ночи! отозвался Кеша.
Нюкжину казалось, что он заснет не дойдя до вездехода. Веки смыкались сами собой. В темном кузове вещи лежали навалом. Наводить порядок? Нет, завтра! Только завтра! Нашел спальный мешок, кое-как выровнял место для ложа. Попахивало бензином
Он заснул мгновенно, хотя и во сне кто-то не давал ему покоя: «Начальник!.. Начальник!..»
Что за сон?
Начальник! Кончай ночевать, «вставай» пришел!
Сначала Нюкжину показалось, что Донилин, как начал вчера шутить, так и не может остановиться.
Но Донилин не шутил. И небо в проеме кузова светлое.
Посмотрел на часы: семь утра!
Что рано?
Бурить надо! Место вчера не выбрали
Нюкжин вылез, щурясь на яркий свет. В средней полосе России можно было подумать, что уже близится полдень.
Ба! Донилин ли перед ним? Ни ржавой щетины, ни мути в глазах. Стоит на ногах прочно, по-хозяйски.
На торфянике сказал он, стараясь с ходу включиться в деловой разговор.
Туда шланг не дотянем.
Там же была вода!
Была да сплыла! Ночью не тает.
Тогда поближе к торфянику
Нюкжин уже проснулся. У него, как и у Донилина, появилось предвкушение настоящей работы. Он подошел к Черному бугру и осмотрел его подножье.
Сюда дотянем?
Пожалуй, сказал Донилин и крикнул Кочемасову: Тащи!
Они поставили треногу, принесли моторы, лебедку, трубы. Стали монтировать станок.
В восемь предстояло выйти на связь с базой. Нюкжин установил рацию, натянул антенну от сарая к вездеходу, по-дсоединил блок питания.
Мерипов наблюдал за их действиями через открытую дверцу вездехода, но вылезать из спального мешка не торопился.
Нюкжин начал настраиваться на волну базы, но время еще не пришло и Прохоров молчал.
А мир жил своей жизнью. Монотонный голос диктовал сводку погоды: цифры цифры цифры С Колымы доносилась перебранка речников. Паводок повредил береговую обстановку и кто-то кому-то настойчиво вдалбливал, что повреждения необходимо исправить и побыстрее. А тот, кому «вдалбливали», тупо повторял: «А как я могу?»
Виталий вылез из спального мешка и присел рядом. Интересно, все-таки живые голоса «оттуда»!
Внимание! Внимание! перекрыл всех голос Прохорова. Здесь РСГТ. Вызываю РЗПС! Вызываю РЗПС! Как слышите, Иван Васильевич? Прием!
Прохоров беспокоился, как-никак отряд без штатного радиста.
Нюкжин ответил, что слышит хорошо, сообщил свое местонахождение и что работу начали.
Спросил, что есть для него?
Вам ничего!
Обычное дело. Если подразделение работало нормально, начальство к нему ничего не имело.
Нюкжин попросил разрешения не выходить на связь дня три-четыре: они в дороге, каждую остановку развертывать рацию потеря времени. Да и не везде ее развернешь. Прохоров разрешил. Они попрощались. В эфире стало тихо. В экспедиции кроме них никто еще не работал.
Буровой станок БС-50
Нюкжин вернулся к буровой. Моторчик гудел, колонковая труба медленно, но верно погружалась в грунт. Донилин словно колдовал над ней. Он двигался быстро, проворно, ни одного лишнего движения. Его чуть выпуклые зеленоватые глаза, как две фары зорко высвечивали и вращение штанги, и подачу воды.