Никогда в жизни не получавший подарков Михалыч опешил, а Рамиля его варежкой по воротнику гладит и говорит торопливо, улыбаясь по-доброму:
Берите-берите, Вася. От всей души я вам Как сослуживцу. Только внимательно прочтите рецепт. Там дозировка строгая. Никаких побочных, вроди. Немножко мочегонное, но это не страшно Там по капельке надо, через день
И очаровательно подмигнув, суёт ему в руку заветный бутылёк.
Дома Михалыч исследовал склянку, понюхал жидкость и подумал, что можно попробовать. А ночью ему приснилась улыбка Рамили.
За завтраком Михалыч вспомнил про бутылёк и, лупанув на глаз половину, поехал на завод.
А ехать до завода два часа и сорок пять минут.
И вот едет Василий Михалыч в служебном автобусе. Мимо мелькают дачи, гаражи. И вдруг чувствует Михалыч приспичило, пардон, по-маленькому. Все мы люди, с кем не бывает. Ни по-большому же приспичило мужчине, в конце концов?.. Поёрзал немного Михалыч, и понимает очень приспичило Вспомнил он про бутылёк, думает: «ни хрена себе!.. Хорошее, видать, средство» Хотел дотерпеть, но через две минуты понимает не дотерпит. И постоял не помогло, и в кармане незаметно свой брандспойт (пардон) потрепал грубо не помогает И пошёл Михалыч к водителю:
Останови, Коля, пожалуйста. Совсем прижало.., шепчет вежливо.
Коля понимающе лыбится, по зеркалам зыркает, место выбирает.
А чё там выбирать? Посреди ровной, как блин, степи ровная, как палка, дорога. Ни кустика, ни овражка. На горизонте завод дымится. А тут ещё и автобус полон товарищами. Все переглядываются, шепчутся испуганно. Чё тако?.. Шеи тянут, выглядывают друг за другом. Чё там, Коль?..
И вот выходит красный, как печень Михалыч под хихикание, и крутится вокруг автобуса, и соображает, как же спрятаться от рож, шо таращатся из автобуса, как рыбки из аквариума?
«Лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь» сказал кто-то в древности.
И, сгорев от стыда, Василий Михайлович повернулся спиной к рыбкам, и облегчил свою участь в бескрайнюю казахскую степь
Вернувшись в автобус, он стойко вынес порцию смешков, сел к окошку и окаменел.
Спустя четыре минуты, когда про него уже забыли, бледный Василий Михалыч вновь сконфуженно пробирался по проходу
Чё, потерпеть нельзя?, удивился Коля, У меня график. Давайте, по-быстрому!..
И заснеженная степь получила ещё одну порцию, а автобус хихикал чуть громче.
Ещё через десять минут Коля уже не улыбался, грубо переходя на «ты»:
Полчаса осталось, мужик. Ерундой не страдай График у меня. Не понятно, что ли?..
Но Василий Михалыч так громко дышал открытым ртом, что его опять выпустили, и он выскочил, чуть не плача.
Через Короче говоря, доехали весело, но опоздали на двадцать минут.
Полчаса осталось, мужик. Ерундой не страдай График у меня. Не понятно, что ли?..
Но Василий Михалыч так громко дышал открытым ртом, что его опять выпустили, и он выскочил, чуть не плача.
Через Короче говоря, доехали весело, но опоздали на двадцать минут.
Последние выходы Михалыча «на бис» автобус сопровождал уже мерзкими замечаниями и откровенной грубостью. «Не смешно, придурок!», кричали сзади. «Брось его тут, Коля!, ворчал кто-то на полном серьёзе, пусть степь орошает, агроном хренов!" А Михалыч остервенело бежал к привычной стороне дороги и, всхлипывая на ветру, делал очередную лунку
История эта прогремела на весь завод.
Коля получил выговор с занесением, а Рамилю Ибрагимовну (милую, порядочную женщину!) Василий Михайлович в столовой прилюдно и злобно обозвал шалавой, и женщина убежала вся в слезах, а Михалыча после этого кроме как «сволочью» всуе уже не называли
****
Ленка Васильевна
«Лихие 90-е» для Елены Васильевны были настолько лихими, что хоть в петлю лезь И действительно, тут завоешь, ей-Богу
От природы стойкая и работящая, Елена Васильевна редко жаловалась на жизнь, с детства привыкшая «пахать и не распускать нюни». А как тут не распустишь-то нюнь? Словно по команде вдруг разъехались друзья. С любимого института, где Елена проучилась, а потом и проработала в сумме почти десять лет, её неожиданно «попросили». Сокращают Родителей давно нет. А единственный брат Андрюха, её опора и защитник, подался куда-то на вахту на север, и как сгинул ни ответа, ни привета уже несколько лет И в это самое смутное и непонятное время тридцатишестилетняя Ленка Васильевна вдруг поняла, что осталась она одна-одинёшенька
Смотрела она одинокими вечерами в зеркало в пустой квартире и понимала, что она полнеет, что не красивая совсем, и что денег осталось впритык, недели на две
С ухажёрами Елене как-то не везло особо никогда.
Нет, она не была тихоней, и даже любила петь, и гордилась кулинарными достижениями, но среди сослуживцев и знакомых» в этом плане» Лена считалась безнадёжной дурой:
И молодая вроди, смари, и чистюля, и хозяйка, сплетничали у неё за спиной, Знаешь, как она готовит классно?.. Пальчики оближешь!.. И на работе её ценят, между прочим. А всё-равно дура какая-то!.. Ленка-то наша. «Прынца» ждёт, смари на неё!.. Не удивлюсь, что она в свои тридцать шесть ещё того Целка Смари-смари Идёт
Та ты чё-ё?.., испуганным шёпотом таращили глаза в ответ, и провожали украдкой Елену Васильевну такими взглядами, словно ту расстреливать повели.