Вот ведь, гад, самому не спится, так и другим покемарить не даст!
Да спи, пожалуйста, кто тебе мешает! изображал я полное радушие.
Спи?! выскакивала из спальника физиономия, со всех сторон густо облепленная рыжей спутавшейся растительностью. Да если бы я был даже мёртвым, то и тогда хрена с два уснул бы! Это вон Евгену всё по фигу, он бы и в эпицентре ядерного взрыва заснул!
Ну это и понятно.
Что понятно?
А то, что у Евгена совесть чиста. Только с чистой совестью можно спать так сладко.
А у меня, значит, совесть подпачканная?
Это уж тебе лучше знать. Я же могу сказать только о себе: моя совесть просто залеплена грязью ни единого чистого пятнышка!
И где ж это ты так вымазался?
Да есть ещё прекрасные места на этом свете.
А Евген и в самом деле мирно почивает, абсолютно не слыша нашей довольно громкой пикировки и вызывая этим в нас, а, особенно, в Женьке зависть непонятного цвета. И Женька, оставив меня, принимается за Евгена:
А ну, хватит дрыхнуть, раздолбай! Подъём! Ишь, разоспался, чистюля!
Евген открывает заспанные глазки и бормочет:
Да, я люблю помыться и этим отличаюсь от тебя.
Что-о?! орёт Женька и выскакивает из спальника, как мурена из своей норки. Ещё ты мне тут будешь фитюльки вкручивать!
Зря он это говорит. Откуда же Евгену знать такое заковыристое словечко. Он делает из своих глаз правильные шестигранники и спрашивает шёпотом:
А что это такое?
Но Женька и сам точно не может объяснить смысл данного выражения и, чтобы не рухнуть фейсом в гумус, только отмахивается:
Книжки читать нужно. И не только детективы!
А я не только детективы читаю, я, между прочим, даже Толстого прочитал!
Всего?! не могу я сдержаться от удивлённого восклицания.
Не всего, а так, кое-что.
И что же именно?
«Войну и мир». Первые три как же они называются?
Книги? подсказал я, наполняясь уважением к человеку, совершившему такой подвиг.
Нет, не книги.
Главы? уважение моё сменяется иронией.
Да нет, не главы.
Тогда что же? Женька в удивлении, он даже забывает поджечь свою неизменную «соску».
Да три страницы я прочитал, ёлки-палки! выдыхает Евген, делая хитрую рожу, и непонятно, наивен ли он до беспредела или издевается над нами вполне осознанно.
Но сегодня Женька затосковал, и пробуждение получилось естественным и скучным.
Я молча вылез из спальника и, внимая зову организма, почопал на улицу. Очумевшие комары, всю ночь занятые тщетными поисками провизии, заметили меня не сразу, и целых десять секунд я стоял спокойно и неподвижно. Но когда несколько десятков полуметровых жал одновременно воткнулись в различные части моего тела, волей-неволей пришлось начинать танец, который со стороны наверняка был похож на самый скверный брейк-данс или на лихо исполненную пляску святого Витта.
Я влетел в комнату, во всё горло благословляя милую природу и расчёсывая всеми пальцами зудящие места укусов.
Как там? выпустил Женька облако табачного дыма, сопоставимое по размерам и едкости со всеми дымовыми выбросами Северной Магнитки.
Здорово! потянулся я. Кажется, гроза будет.
Гроза? подскочил радостно Женька. Так это то, что нам нужно!
А как же мы будем в грозу работать? изумился Евген. Нас ведь может убить!
Не бойся, Евген, убить тебя никто не сможет. Кроме меня. А сегодня у нас будет выходной. Серёга, заводи братишку, мы едем на Харьягу!
На Харьягу?! Да ни за какие деньги!
Ну что ж, как хочешь. Нет, так нет. Просто я подумал, а вдруг мы там найдём белую «девятку»? Ведь она, сдаётся мне, оттуда ехала.
10
Мы возвращались с Харьяги на предельной скорости, пытаясь вырваться из горячих объятий грозового фронта. Со всех сторон лохматые огненные плети стегали нагую тундру, а громовые раскаты заглушали не только рёв двигателя, но даже шелест мыслей в голове. Евген, находящийся в салоне братишки, просунул голову к нам в кабину и при каждом взрыве грома вскрикивал так тонко, будто его оскопила шаровая молния.
Я же не мог насмотреться на это великолепие. Вообще для меня гроза это самое грандиозное зрелище! А ещё я ощущаю всем своим существом, как подпитываюсь энергией от каждой молнии, и, чем ярче и дольше плавит воздух огненный жгут, тем легче и бодрее становится у меня на душе и в теле. И я уже вовсе позабыл, что не нашёл на Харьяге ни белой «девятки», ни, тем более, её хозяйки, я был весь во власти стихии, я был в ней целиком!
Два часа ночи, а я ещё не сплю. Нет, жаркий факел любви не поджаривает моё сердце, и оно, дымясь и кровоточа, не пытается умчаться к той, чьё сердце, по-видимому, совсем-совсем холодно, по крайней мере, ко мне. Нет, во мне, кажется, уже всё перегорело, и упрямые стрелы логики безжалостно продырявили трепещущую душу, ловко и надёжно приколов её к стенке реальности. Я почти спокоен, но всё-таки в два часа ночи мне не спится. Да нет, всё вру, я бы с радостью заснул, но мне этого сделать НЕ ДАЮТ!
За тоненькой стеночкой, где находится вторая наша комнатка, в которой мы оборудовали кухню, сидят два алкаша и пытаются разговаривать шёпотом и слушать музыку на минимуме громкости. Но, вероятно, вы и сами понимаете из собственного опыта, что даже шёпот может быть громче рёва голодного верблюда, если шепчущий изрядно «примет на грудь», а два моих коллеги нынче, что называется, дорвались! Да, конечно, они пьют только пиво, но его так много, что в нём можно утопить небольшое оленье стадо вместе с пастухами, их семьями и собаками! Плюс ко всему, в этом пиве столько градусов, что правильнее было бы его назвать слегка разбавленной водкой. Что там говорить, алкоголь это гадость, от него, в конечном итоге, всегда только проблемы и вред. Да что я буду вам тут парить мозжечки, вы прекрасно это знаете и сами. Потому и любите опрокинуть пару-тройку стопариков и запить их пивком. Правда?