Вот, уж, где Павел Андреич развернулся! Правда, не на полях сражений. Но его заметили и отметили. Это случилось, когда в войска с благотворительными миссиями зачастили представительницы титулованных фамилий и даже царствующей династии. Выглядевший, как образчик дворянского генотипа, обладатель несомненных достоинств, выпиравших из галифе, Павел Андреич не мог остаться незамеченным.
А по части обращения с женщинами он мог бы дать фору самому Гришке Распутину! И пошли награды! Не за ратные подвиги за постельные. А уж когда на него обратили свой благосклонный взгляд Их Высочество Великая княгиня тут фортуна и вовсе перестала экономить на благосклонности в адрес Павла Андреича. После непродолжительного, но энергичного знакомства с молодым красавцем, Их Высочество уже не могли без него обходиться. Томясь душой, а больше телом, Они досаждали бесчисленной свите одним и тем же вопросом: «Ну, где же наш бравый поручик?!» С чего Они произвели унтера в офицеры, история умалчивает. Может, этот чин был единственным, известным титулованной особе. А, может, с ним у Них были связаны другие памятные эпизоды аналогичного содержания. Кто знает?
Во избежание осложнений со стороны Их Высочества командование благоразумно произвело унтер-офицера сразу в поручики. Во внеочередном, так сказать, порядке. Даже сочинило заслуги для обоснования производства. Благородства это Павлу Андреичу не прибавило, но наглости и высокомерия все всяких сомнений.
Февральские события положили конец истории взаимоотношений поручика Концова и Их Высочества. Но они же решительно поспособствовали росту его карьеры. Настоящие их благородия были распределены, кто куда: кто по стенкам, кто по камерам, а Павла Андреича солдатский комитет избрал помощником командира полка. Внутреннее родство оказалось сильнее внешних различий. Хотя «помощнику командира» самому впору было просить себе помощника: Его благородие, а теперь гражданин поручик, ничем, кроме баб, не командовал да и то в постели. Постельный же опыт, несмотря на всё своё богатство, не мог заменить опыта командирского, окопного. И кресты, даже с мечами и бантами, не могли тут помочь ничем.
Всегда тонко чувствующий опасность, Павел Андреич благоразумно отказался от такой чести, чтобы тут же быть выдвинутым в председатели полкового комитета, в каковые и прошёл «на ура!». Здесь он оказался в своей стихии. Здесь он развернулся во всей красе: безответственное краснобайство вкупе с заискиванием оставшихся офицеров пришлись ему вполне по вкусу.
Правда, «разворачиваться» довелось недолго: дезертирство с фронта приняло такие масштабы, что в скором времени от полка остались одни только члены полкового комитета. Но полковые большевики, давно заприметившие перспективного красавца, не бросили его на произвол судьбы, и бравый поручик с шиком «проподпольничал» до самого Октября.
После октябрьского переворота Павел Андреич заведовал каким-то столом в Смольном от наркомата внутренних дел. Однако его кипучая авантюристическая натура не могла примириться с кабинетным прокисанием. Он желал ходить в кожаной тужурке с маузером в огромной деревянной кобуре, и одним лишь видом наводить ужас на питерского обывателя.
Но тут, как назло, немец двинул на Петроград. И какой-то партийный кадровик а поручик уже «записался» в партию к явному неудовольствию Павла Андреича вспомнил о его «славном боевом прошлом», о его крестах и офицерских погонах. И пришлось «ветерану «германской» отправиться не в устрашающий променад по улицам столицы, а в район Пулковских высот, где ему надлежало принять под своё начало батальон из питерских рабочих.
На его счастье, народ подобрался сознательный, боевой, готовый в точном соответствии с рефреном известной песни пойти в бой за власть Советов, и там умереть, все, как один.
Подобный расклад вполне устраивал Павла Андреича. Ему оставалось только подать соответствующую команду да выказать готовность также не щадить живота своего, распоряжаясь, однако, животами других.
На его счастье, народ подобрался сознательный, боевой, готовый в точном соответствии с рефреном известной песни пойти в бой за власть Советов, и там умереть, все, как один.
Подобный расклад вполне устраивал Павла Андреича. Ему оставалось только подать соответствующую команду да выказать готовность также не щадить живота своего, распоряжаясь, однако, животами других.
И тут случилось невероятное. О некоторых людях говорят: храбр до безрассудности. С Павлом Андреичем дело обстояло с точностью до наоборот: в безрассудности своей он иногда доходил до храбрости, по пути даже ненароком совершая незначительные подвиги!
Случайным разрывом немецкой шрапнели был уничтожен батальонный запас реквизированного спирта, который Павел Андреич сберегал лично для себя. Понимающий человек понимает: это горе словами не выразить. Ну, то есть, выразить-то можно и Павел Андреич, конечно, выразил. И очень убедительно и доходчиво. Но этого было мало. Слова никак не замещали утраченного спирта.
И вот, желая немедленно восстановить статус кво: по данным разведки, немцам с утра завезли шнапс комбат в приступе ярости выхватил «трёхлинейку» из рук ближайшего пролетария. Громыхая «трёхэтажным» матом, с примкнутым штыком, он рванул из окопа на врага. Расценив этот порыв души, как сигнал к атаке, красногвардейцы дружно последовали за командиром. Не ожидавший такого нахальства, противник рванул в тыл, на бегу позоря численное превосходство. Высота была отбита. Подвиг был совершён.