Но за три недели моей работы в качестве домработницы я поняла, что, переступая порог этого дома, я оставляю свою шкалу ценностей где-то в саду и поневоле начинаю думать и действовать, исходя из понятий и правил постоянных обитателей этого дома. То, что было для меня дорогим и красивым в моей повседневной жизни, становится абсолютно неважным, стоит мне встретить Тамару или Семена Михайловича. У Тамары, наверное, таких костюмов целая дюжина, почему она должна заметить мой?
Я вспомнила, как покупала его мое светло-бежевое чудо: узкая юбка до середины колена и короткий приталенный жакет, по аналогии с маленьким черным платьем, он висел у меня в шкафу под названием «маленький светлый костюмчик». Тогда мне казалось, что впереди только уборка, грязные тряпки и упреки хозяев. А сейчас, нужно признаться, я могу сказать, что моя жизнь в этом доме вполне сносна каждый из обитателей готовый персонаж какой-нибудь драмы, влажную уборку я делаю в перчатках, и я уже освоила почти все приспособления, которые есть в доме для того, чтобы облегчить жизнь хозяйки (я считаю, домработницы).
Тамара игнорирует мой наряд. Она сегодня надела темно-вишневую длинную юбку, которая ее полнит, а на лице толстый слой косметики, но все как-то небрежно, как будто сделано впопыхах.
Она закуривает и присаживается возле меня на кухне. Перед ней бутылка коньяка и маленькая рюмочка, совсем не коньячная.
Я молчу.
Я имею право выпить, если мне кажется, что я вот-вот простужусь? спрашивает Тамара, словно продолжая начатый с кем-то спор.
Может, не с утра? осторожно говорю я, хотя мне абсолютно все равно, в какое время дня она пьет коньяк.
Эль, мне хочется уйти из дома, говорит Тамара, скажи, почему я должна их встречать, угощать, уделять им время?
Я молчу, стараясь не смотреть в ее сторону. Мне нужно переодеться не буду же я делать уборку в светлом костюме?
Мне нужно закончить пораньше? спрашиваю я.
Не спеши, отвечает Тамара, не велика честь. Слушай, что ты как робот? Выпей кофе, расслабься.
Спасибо, говорю я. Пару дней назад я услышала, как Тамара рассказывала Семену Михайловичу о том, как мы с ней «баловались коньячком» чистейший бред, я пила только кофе. Я понимаю, что она хочет как-то завуалировать свои пороки в его глазах и, как бы, призывает меня в свидетели. Но мне не нравится, когда кто-то что-то делает за мой счет. Тем более что Семен Михайлович не из тех, кто будет расспрашивать, а у меня так и не было повода объяснить, что я не пила его коньяк в частности, и не пью вообще.
Мне очень нравится «моя» кухня она оборудована самой современной техникой. Тамара, кажется, даже не знает, как и что включается. Но я, кажется, не зря преподавала математику три года техническая сметка у меня все-таки есть. Готовить на этой кухне одно удовольствие. Я хочу, чтобы она скорее удалилась к себе, а я смогла бы переодеться, прибраться и начать готовить обед.
Завтра с утра привезут все для ужина, говорит мне Тамара, посмотришь, всего ли хватает.
Хорошо, отвечаю я. Я привыкла отвечать за все. Если завтрашний ужин на мне я должна была и составлять список блюд и продуктов, и тогда я была бы уверена, что всем всего хватит. Но Семен Михайлович заказал все сам в дорогом ресторане, не привлекая к этому ни меня, ни Тамару, и, следовательно, я уже не смогу повлиять ни на что. Кроме еды, в ресторане заказаны два официанта, которые будут мне «помогать», как выразился Семен Михайлович. Я немного помучилась над вопросом, не стесняется ли он меня, но потом отбросила от себя эти глупые мысли. Обслужить тридцать человек, которых он пригласил это, действительно, трудно.
Представь, говорит Тамара, он пригласил и свою бывшую Ты такое видела?
Я такого не видела, но сохраняю невозмутимый вид.
Она сказала, что хочет его поздравить, представляешь? И он решил, что лучшего времени и места не найти, как пригласить ее сюда?
Вы все равно будете на первом месте, а она среди гостей, осторожно замечаю я.
Семушка называет это «высокие отношения». Я не понимаю, Тамара подливает себе коньяку, ему хочется, чтобы всем было хорошо. Представляешь?
Я представляю, и могла бы добавить, что Семену Михайловичу не только хочется, чтобы всем было хорошо, но у него еще и есть средства и возможности сделать так, чтобы всем было хорошо. Мне тоже кажется странным, что на дне рождения будут присутствовать обе жены. С другой стороны почему бы и нет? Необязательно бить посуду и делить вилки! Я еще больше уважаю его за это.
Может быть, это не так уж плохо, пытаюсь я защитить Семена Михайловича.
А обо мне кто-то подумал? вопрошает Тамара.
На кухне звонит телефон. Она поднимает трубку и голос, и даже выражение ее лица сразу же меняются. Теперь она уже не разъяренная львица, а обиженный ребенок.
Да, Семушка, это я Я не грустная Хорошо, любимый.
У меня внутри все сжимается от страха, что она опять ляпнет что-нибудь о нашем совместном распитии спиртных напитков в рабочее (для меня) время. Но Тамара продолжает ворковать, не вспоминая обо мне: