Факты гибнут, иллюзии остаются.
Эпиграф к книге критических очерков критика 90-х годов
Протопопова «Литературно-критические характеристики» (1894 г.). Эпиграф противопоставлен им писаревс-
кому «Слова и иллюзии гибнут, факты остаются». /
Поразительно, как преследует жизнь всех тех, кто не идет
Человек правилен только в мертвом состоянии.
Оставь надежду, всяк сюда входящий.
(Надпись на вратах ада по «Божественной комедии Данте /12651321/)
Где стол быляств. тамгробстоит.. (Г.Р.Державин На смерть князя Мещерского. 1799 г.)
Рожденный ползать летать не может.
Для чего мне сходиться со светской толпой,
Раболепствовать перед ее главарями,
Льстить хлыщам, восторгаться нелепой молвой
Или дружбу водить с дураками?
Я и сладость и горечь любви пережил,
Исповедовал дружбу ревниво и верно;
Осудила молва мой неистовый пыл,
Да и дружба порой лицемерна.
Что богатство? Оно превращается в пар
По капризусудьбы или волей тирана.
Что мне титул? Тень власти, утеха для бар.
Только слава одна мне желанна.
Не силен я в притворстве, во лжи не хитер,
Не силен я в притворстве, во лжи не хитер,
Лицемерия света я чужд от природы.
Для чего мне сносить ненавистный надзор,
По-пустому растрачивать годы?
Тоска о минувшем, как черная мгла,
На радости и на печали легла:
И в смене то горьких, то сладостных дней
Всё та же она ни светлей, ни темней.
Зову я смерть: мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
Всё мерзостно, что вижу я вокруг
Но как тебя покинуть, милый друг!
Вот общая судьба! Комедия все та же:
Болезни да грехи, пороки да пропажи,
Затем исчезнем мы, небытие придет,
И травкой порастут навек останки эти.
А здесь тем временем всё то ж из года в год.
Как одиноки мы! Как грустно жить на свете!
Но этот бренный мир, к несчастью, наш властитель,
Он вездесущ. Куда мы от него уйдем?
Зловонье глупости плывет в мою обитель,
И затыкаю нос, любуясь синим днем.
Я знал его,
его был пылок взор,
он спас того. А этому подгадил.
Сухой педант. Блестящий фантазер,
страж всех традиций и ниспровергатель
Он как-то был прекрасен из дали,
но встретился и полыхнул вдруг злобой.
И я подумал так:
«Определи
его одною формулой попробуй!..»
И он, смотря из-под тяжелых век,
сказал мне в исступлении нелепом:
Ну разве может быть под этим небом
определен хоть как-то
человек?!..
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,
Такая пустая и глупая шутка..
Формулы многих эквивалентов
Здесь удавительиость содержания завлекатель-
но мерцает содержательностью удивления.
В качестве примера можно привести высказывание Антиго-
на Гоната, македонского царя (277240 гг. до н.э.), сына Деметрия Полиоркета. Когда скончался философ-стоик Зенон из Кития (ок. 336264 гг. до н.э.), Антигон сказал, что он утратил свидетеля своих подвигов и театр своей славы.
Я знаю, что нравственно лишь то, что вы будете считать
добром впоследствии, а безнравственно то, что впоследствии ВЫ Сочтете ЗЛОМ.
Бывают рассказы, прелесть которых заключается в них са-
мих, в то время как прелесть других рассказов состоит в том, как их рассказывают.
Нечаянно стихи из разума не льются,
И мысли ясные невежам не даются.
Когда кошка хочет поймать мышку, она притворяется мышкой.
Одна любовь два. чуда. совершила,
искусно утаив одно в другом:
она в печали скрыла ликованье,
он муки в ликовании своем.
Когда Маруффино, возвращаясь после разорения Камбре,
явился облобызать руку Людовику XI, на нем была роскошная золотая цепь, усыпанная камнями; заметив это, прочие месье принялись ее расхваливать, а один даже протянул руку, что-
бы пощупать. Король быстро остановил дерзкого и сказал
остро/хотя, может быть, недостаточно гневно: «Потише, не
прикасайтесь к ней, это вещь священная», намекая на слухи о том, что Маруффино сделал ее из чаш и ларцов ограбленных храмов.
Императору Нерону некто расхвапивал блюдо из грибов,
которые тогда пользовались большим успехом у римлян, и
он, соглашаясь, сказал: «Разумеется, это пища богов». Это
был намек на ядовитые грибы, которыми отравили императо-
ра Клавдия (годы правления 4154), его предшественника,
ра Клавдия (годы правления 4154), его предшественника,
причисленного затем к богам по языческому суетному обы-
чаю римлян.
Философ Цицерон обвинял Верреса, а защищал его Гортен-
эий: обвиняемого оратор припирал к стенке, а его защитника обзывал обидными словами; увлекшись, он обронил какой-то язвительный намек, и Гортензий потребовал, чтобы он объяснился, говоря, что он, Гортензий, не Эдип, чтобы разгадывать загадки. МаркТулий быстро ответил: «Во всяком случае, сфинкс у тебя для этого есть». Намек Цицерона касался золотого сфинкса, подаренного Гортензию Верресом, а заодно настоящего сфинкса.
Рассказывают, как удачно ответил один португальский ку-
пец испанскому королю Филиппу III (годы правления 1598-
1621) на упрек, что он назначил за брильянт чрезмерную цену. Король спросил: «О чем вы думали, запрашивая столько?» «Государь, ответил купец, о том, что есть на свете Филипп Испанский». У испанского писателя Хорхе де Монтемайора (15201561), автора популярнейшего романа «Семь книг о Диане» (1559 г.)