Маргарита, прислушиваясь к чуму-то, вымолвила:
Мой милый Фауст, как здесь тихо
Да, Маргарита, воздух дик,
Но надвигается шумиха,
я чую драму впереди
Фауст осмотрелся. Маргарита продолжила:
Но, если драма неизбежна,
пускай наполнится душа
живой мечтой, что неутешно
хранит любовь, судьбу верша,
И Фауст подхватил:
Судьба в себе, на то и драма,
её вершить вот пирров лад;
душа раскроется, как рана,
постигнув Истину и Сад
Маргарита вновь прислушалась к чему-то и молвила:
Но дышит мир несовершенством,
и пробужденье ключ к сердцам!
Во мне опять горит блаженство,
и плачет осень по садам
А грозы те, что плоть знобили,
легко ль во благо обернуть?
Любой каприз подвластен силе,
и боль земная вяжет путь
И Фауст продолжил:
Как нагота меняет чувства,
так созреваньем дышит плод;
без превращений было б пусто,
и жив прозрением исход.
Маргарита вновь встревожилась:
О, как опасны и невинны
пути любви!.. Но что слова!
Мы обращаемся в руины,
когда беспечна голова.
И Фауст философски констатировал:
Борьба не стоит сожалений,
из пепла Феникс воспарит;
любой душе дарован гений,
вопрос когда он в ней раскрыт
Маргариту это вдохновило; она произнесла:
О, как ты прав, мой Фауст милый;
мы все Единым сочтены.
И Фауст вымолвил:
В любом горит свобода силы
и напряжение струны
Маргарита вновь вдохновилась:
Так пусть звенит она любовью,
заблудшим свой даруя зов!
Фауст неопровержимо уточнил:
Пусть всё придет само собою,
в игре свободы нет оков
Он осмотрелся и продолжил:
Но всякий шанс таит смятенье,
и нет спасенья во хмелю;
мы разделяем пир не с теми,
а мир и сладостен, и лют
Тут Маргарита лирически «включила адвоката»:
Благие думы обнажая,
не стоит время торопить;
душа бессмертно молодая
должна свой голос укрепить.
Никто не плачет о покое,
и суета слышна везде;
так седоков швыряют кони
и вновь тоскуют по узде
Фауст усмехнулся и философски высказал:
Фауст усмехнулся и философски высказал:
Не зная тайн преображенья,
куют апломб лишь дураки;
удача требует смиренья,
и здесь бессильны кулаки.
Кто выживает в этой бойне?
Кого почувствовать нельзя.
Как забулдыга с перепою,
молчит святой, хандру гася.
Маргарита опять встревожилась:
Но что влечёт в чужие дали
чудных бродяг? Азарт ли? Стресс?..
Им суета мила едва ли,
как прихожанам блажь повес.
Вымолвив это, Маргарита взглянула на Фауста.
Фауст улыбнулся и зафиналил:
Душе нужна одна лишь тайна;
и суть дороги в ней самой.
Так и стихия не случайна,
пока есть буря есть герой
С этими словами они растворились в туманном пространстве загадочного сада
7. Ничего не желают лишь мёртвые
Тем временем Лёва Башковитов, будучи с бодуна и не при делах, но, уже выручив деньгу за презентованный «Капитал», получивший покой на полке одного из старинных книжных магазинов столицы, мобилизовав всю свою силу воли, уже выходил из этого самого магазина с надписью «Букинист». Он что-то бубнил себе под нос (очевидно для поднятия духа) и направлялся не иначе как в винный магазин
А между тем спецкор Илья Лютнев в этот момент как раз уже подходил к парадному входу небольшого патриархального здания. Подойдя к солидной двери с помпезной вывеской: «Издательство Секретный вестник», Илья открыл дверь и исчез в глубине холла Пройдя по коридору, он остановился напротив двери с табличкой Комм. Дир. А. П. Варшавский. Илья набрал воздуху и зашёл в кабинет
В этом кабинете за столом вальяжно сидел солидный человек щедрых манер в затуманенных очках, одетый как денди; он курил длинную тонкую сигарету и попутно попивал кофеёк, непринуждённо слушая Джо Дасена
Привет, Петрович! с ходу приветствовал Лютнев комдира Варшавского, мгновенно прервав его идиллию.
А, Лютнев Добро пожаловать, лениво ответил Варшавский.
Он убавил громкость на музыкальном центре и поднял томный взгляд на Лютнева, который быстро прошёл к столу и остановился напротив коммерческого директора.
Илья возбуждённо продолжил:
Петрович, выписывай командировочные, еду за спецрепортажем!
Куда? невозмутимо спросил Петрович.
На юга, туманно ответил Лютнев.
Что значит «на юга»? Здесь нужна конкретность. Это ж не частная лавочка, а секретный, понимаешь, вестник И вообще, расслабься и определись, вальяжно изложил Петрович.
Он глотнул кофе и смачно затянулся сигаретой.
Да я там определюсь. Понимаешь? Там, многозначительно произнёс Лютнев. У нас направлений как собак нерезаных; и кругом сенсации. Не могу же я заранее всё просчитать, где и кто мне услуги окажет. Этак и дел никаких не выйдет. Я же спецкор! Чуешь?
Илья с надеждой смотрел на Петровича. Тот усмехнулся и лениво вздохнул, как бы намекая спецкору на субординацию и вообще на значимость собственной персоны.
Чуешь, чуешь скептически передразнил Варшавский.
Он поразмыслил и выложил:
Ну, хорошо. Я тебе выпишу командировочные; но, если прогоришь из зарплаты вычту. Согласен?
О чём разговор! Конечно, обрадовался Лютнев.
Окей.
Петрович встал, открыл сейф и аккуратно достал упаковку купюр Отсчитав необходимую сумму, он убрал деньги и закрыл сейф. Петрович положил на стол командировочные для спецкора и сообщил:
За хорошие деньги нужно так же хорошо и поработать