Саша, так звали нищего, никогда не просил заискивающе, не крестился притворно набожно, за что Ольга его немного уважала. И всегда, бывая здесь, не кидала клала, склонившись, в кепку у скрюченных ног калеки, сколько мог позволить её небогатый бюджет.
Сейчас от сложных подсчётов наличности её отвлёк резкий какой-то звяк упавшего в кепку металла. Скосив глаза, она увидела среди мелочи пару серебристых кругляков: такие мальчишки часто используют вместо монет для телефона услышала грубый насмешливый басок, обращённый к Саше:
А что ж ты не попросишь, как все? Хочешь? юный мордоворот в джинсовой утеплённой куртке вертел перед лицом нищего крупную купюру. Ну, давай: перекрестись «По одай те е Бога ра ади!»
Ольга растерянно перевела взгляд на Сашу как защитить?! Но тот, лишь слегка скривив губы в саркастической усмешке, пропел вдруг скрипучим, осипшим на морозе, голосом:
Пожалейте нищего,
Нищего калечного!
Все вы в жизни ищете
Доброго и вечного.
А добро скрываете,
Словно червоточину.
И пятак бросаете
Звонко, как пощёчину! *
Ольга вздрогнула от понимания его безумной смелости. И словно хоть этим пытаясь защитить от засверкавшего злым взглядом юнца, склонилась, бережно ссыпала в кепку так и не пересчитанную мелочь, вынула кругляшки и, выпрямившись, строго глянула в наглые глаза парня, бросив их ему под ноги. Тот, вдруг стушевавшись, молча отступил, растворился в толпе.
Ни словом не перемолвившись с нищим, Ольга подняла сумки и тяжело пошла к остановке.
Женщина! вдруг услышала она оклик. Женщина! Вот, возьмите Ольга изумлённо оглянулась на подбегавшую к ней киоскёршу с пачкой сигарет.
Но пробормотала. Я не могу заплатить я не
Ничего! Вы ведь всегда здесь бываете. Я знаю: Вы вернёте.
Девушка сунула пачку в одну из сумок Ольги и быстро побежала к киоску. Постояв немного в задумчивости, та улыбнулась и продолжила свой путь.
На остановке Ольга оглядела непролазную толпу ожидающих автобуса, с тревогой прислушиваясь к таинственному в себе. Малыш Малыш устал Она слишком тяжело нагрузилась, скупившись на рынке. А ещё предстоит поездка в автобусе, в этой толкотне. И всё же она улыбнулась: малыш впервые шевельнулся, словно постучался изнутри: «Я здесь! Я живу!»
Ольга прислонилась спиной к столбику с расписанием и тихонько погладила живот. «Ну, что ты, мысленно проговорила, что ты, маленький? Потерпи. Мы с тобой люди сильные. Мы и сумки дотащим, и автобус одолеем. Ты же видишь: хорошие люди ещё не перевелись ещё есть на свете Жаль только, что в последнее время много их почему-то умирает, погибает И пожары эти Деревья горят Почему они горят?.. Но ты, малыш, не бойся: мы всё одолеем. Даже папку своего непутёвого».
В подошедший автобус Ольга попасть не смогла. Следующего ждать было бессмысленно: начинался перерыв. Вздохнув, подняла сумки и пошла домой пешком.
Она уже очень устала. Шла медленно, не замечая прохожих, вся погружённая в свои мысли.
Мать умерла, когда младшему, Димке, было полгода. Всего два месяца и побыла на пенсии, ради которой всю жизнь гробилась на тяжёлой работе. Надорвалась под конец. Ольге и жаль её было, и какое-то облегчение почувствовала, за что корила себя нещадно.
Но в последние годы жизнь была сплошным адом. Мать постепенно спивалась. Дома постоянно бывали такие же её подруги. Николай всё чаще присоединялся к ним. Если Ольга возмущалась, начиналось что-то несусветное. Мать ругалась, упрекала, что из-за неё всю жизнь изуродовала:
Я на тебя всю дорогу ишачила! Оле то, Оле сё А ты, тварь неблагодарная, хоть что-то для матери сделала?!
Николай полностью поддерживал тёщу, так же упрекая жену в лени, безалаберности, чаще за внешний вид:
Ты, корова! пьяно бросал он. Разъелась! А до сына, до матери тебе дела нет! Ещё второго хочешь! (Ольга была тогда с Димкой) Какая ты мать: ни убрать, ни постирать Я это должен делать?!
Ты, корова! пьяно бросал он. Разъелась! А до сына, до матери тебе дела нет! Ещё второго хочешь! (Ольга была тогда с Димкой) Какая ты мать: ни убрать, ни постирать Я это должен делать?!
Но почему же не должен? удивлялась Ольга. Я же работаю, как и ты. А ты же сам видишь, что здесь творится: за этими подружками, за вашими пьянками не наубираешься, не наготовишься.
А ты и не делаешь ничего. Только полёживаешь с книжками газетками, да шляешься где-то.
Но кто же тогда делает то?! Ольга искренне обижалась. Ведь не спишь ты на грязном, голодным не ходишь. И Олежка всегда в чистом. Зачем ты так, Коля?!
А ты на него не ори! вмешивалась мать. Скажи спасибо, что взял тебя, дуру набитую. Другой бы бросил с дитём и поминай, как звали. Как твой папаша когда-то. Думать надо было, когда по посадкам гуляла. А теперь твоё дело помалкивать в тряпочку и делать, что муж скажет.
Когда становилось невмоготу, Ольга уходила. В посадки или в степь.
Подросший лесок, как обычно, дарил ей запахи то весенней свежести молодых листочков, то жарких, прогретых на солнце, горячих даже на ощупь. Запах закипающей смолы в трещинках коры сосенок или терпкий аромат хвои под лёгким снежным покровом.