Да разве ж тут сделаешь какие-то научные выводы?! всё дивно, всё странно. Ох, ох! Всё в руках твоих, Господи! А они до всего докопаться хотят
Сводка новостей закончилась. Другой, молодой женский голос из радио передал:
А сейчас, дорогие сограждане, в эфире передача «Наши таланты». Свои стихи читает городской поэт Андрей Осин, и, немного помявшись, пошелестев чем то в микрофон, грустно так, дикторша добавила. С прискорбием сообщаем. Как только что стало известно: вчера, во время последнего лесного пожара Андрей Осин погиб, оказавшись в самом эпицентре
Саша вскинул голову. Сердце его при последних словах дикторши непривычно сжалось в комок, замерло, а после вдруг зачастило, как сумасшедшее.
Андрюху Саша знал с тех ещё пор, когда тот бегал шкетом голоногим. Сам Саша был тогда значительно, ой как значительно, моложе! Жили они поблизости. В тех старых улочках города, где дворы, непостижимым образом перекручиваясь и петляя, сплетаются друг с другом.
Это потом, уже школу заканчивая, Андрей с родителями переехал куда-то в новые кварталы. А Саша, он ведь только так считался бомжем, из-за модного словечка. Потому, видно, что Давным-давно посеял где-то свой паспорт, а о новом и не думал. На кой он ему: работать никогда не работал, а, значит, и пенсии никакой. Оформить инвалидность не мог, потому что уж сколько раз в больнице теряли и снова заводили историю болезни, и ничего им не докажешь. В конце концов, Саша вовсе перестал к врачам обращаться. Как жил, так и живёт в своей хибарке, от матери ещё доставшейся, в одном из тех запутанных дворов. Люди, слава Богу, добрые не перевелись: и дровишками зимой помогут, продуктами, деньгами ли, одежонку-обувь принесут Много ли ему надо
Так вот, Андрюха-то Тот всегда был каким-то особенным. В отличие от прочей детворы, не дразнил несчастного калеку, не бросал камнями. Напротив. Бывало прибежит, и давай рассказывать какие-то свои ребячьи приключения. Стишки, ещё детские, садюшки-нескладушки, бывало, читал. Ну, вроде, как это, что Саше и сейчас почему-то помнится:
А мне мама выколола глазки,
Чтобы я конфетки не нашёл.
И пускай теперь я не читаю сказки,
Зато нюхаю и слышу хорошо.
Саша спросил тогда: зачем так-то? А пацан махнул рукой, бросил бесшабашно, но серьёзное такое:
Та! Просто. Всегда всегда есть что-то хорошее. Даже в плохом
А то, бывало, присядет напротив Саши на корточки, коленки выше плеч, а с остренького личика глаза, до того огромные! И боль, и тревога из их черноты так и льются в твою душу
Саша, спрашивал очень серьёзно и грустно, а ты ты никогда в жизни не бегал?!
Нет, не бегал он Ползал Пока не заставил сам себя, с помощью вот этих маленьких костыликов, передвигать свои безобразные лапки, принуждая их шагать, не волочиться следом ненужным грузом.
И подростком патлатым, длинным, неуклюжим, приходил к нему Андрей незаменимый автор песенок одной из городских музыкальных групп, что наплодилось тогда, как котят бездомных. Приходил с гитарой, а порой и с бутылкой дешёвого вина. Смотрел своими пронзительно болящими, бездонной черноты, глазами. Расспрашивал о жизни, дурацки нескладной, о себе рассказывал. Или вдруг, залихватски подыгрывая, запевал что-то вроде «Хорошо в краю родном»
Взрослым, Андрей уже не пел и стихов своих не читал больше. Но однажды пропел подарил одну песенку. И ту Саша берёг в своей памяти, как самый ценный подарок. Потому как, слишком она была для него
Взрослым, Андрей уже не пел и стихов своих не читал больше. Но однажды пропел подарил одну песенку. И ту Саша берёг в своей памяти, как самый ценный подарок. Потому как, слишком она была для него
Так вот, приходил, не гнушался Андрюха, и став уже вовсе солидным, хоть всё таким же худющим, мужиком. Спрашивал «за жизнь», деньгами подсоблял. «С гонорара» говорил. Вот и после того случая, с пожарными, как узнал-прослышал? Подошёл прямо здесь, на этом месте, глянул-обжёг глазищами. Чтобы не возвышаться двухметровым почти ростом над калекой, присел, как в детстве, на корточки и даже коленки острые так же над плечами выставились.
Саша тогда ему и сказал: сами, мол, деревья горят. Жить им, что ли, надоело? И про звон сказал. И ещё добавил, сам не знает, почему:
А если им сказать: не надо, мол, живите? Как думаешь, перестанут?
Андрей долго тогда смотрел в сморщенное, ветрами и солнцем попеченное, Сашино лицо, в блёкло серые старческие глаза.
Попробуем только и сказал.
И вот «В самом эпицентре» Саша потёр заскорузлой ладонью грудь, где бесновалось, частило сердце, и приготовился слушать.
I
Уже?.. Пора? слова-мысли чуть заметно встревожили пространство лёгким волнением.
Альхос, восприняв их, повернулся вместе с креслом к сидящей рядом, у пульта, Онии. Его глаза непроницаемого цвета Космоса излучали любовь и бесконечную нежность.
К Переходу всё готово, ответил он, указав на два ложа овальной формы в нише у стены помещения. Но у нас есть ещё время. Ты встревожена, Ония. В таком состоянии нельзя идти в Переход. Ты же знаешь Альхос с мягкой озабоченностью смотрел на подругу.
Ония обернулась к стене, окидывая взглядом подготовленную аппаратуру. Над ложами, закреплённые силовым полем, зависали прозрачные крышки, повторяющие их форму. Все механизмы, обеспечивающие надёжность Перехода, были укрыты в основаниях лож и проводниками энергии соединены с пультом управления, на котором только что Альхос закончил подготовительные операции. Оставалось только занять места Ония встретилась взглядом с Альхосом.