В один из таких трезвых дней он и привез этого большого, невероятно красивого и совершенно беспомощного пса, а через несколько дней он опять запил по-черному и начисто забыл про собаку.
Анюта всегда была равнодушна к собакам. В их поселке они были маленькие, кривоногие и неказистые. Собираясь стаями, они слонялись по поселку, иногда, как будто взбесившись, неистово, брызгая слюной облаивали случайных прохожих, сатанея от собственной смелости. По одиночке же они были тихи и пугливы. Девочка не обращала ни них особого внимания и не испытывала к ним никаких нежных чувств.
Когда отец, внес эту собаку в сарай и осторожно уложил ее на солому, она сначала просто боялась подойти близко, но уходить ей почему-то не хотелось
Пес был такой огромный, как теленок. Он лежал без малейшего движения и только еле слышное дыхание говорило о том, что он жив.
Голову он расшиб, видишь кровь? Может выживет, хотя вряд ли. Ты присмотри за ним, дочка. такой длинной фразы она никогда не слышала от отца.
Он ушел и они остались вдвоем огромный беспомощный пес и маленькая девочка, в чьих слабых руках находилась теперь его жизнь.
Выждав немного и убедившись, что собака не пытается тут же встать и загрызть ее, Анюта стала предельно осторожно, маленькими, несмелыми шажками приближаться к нему, готовая в любой момент сорваться и спастись бегством. Пес лежал также неподвижно, как и прежде. Ей понадобилось почти пятнадцать минут, что бы преодолеть расстояние в пять шагов, разделявшее их. Пес не двигался. Зная, что вряд ли он броситься на нее с закрытыми глазами, она не отрывала встревоженный взгляд от его закрытых век, но они даже не вздрагивали. Собака была без сознания.
Преодолев, наконец, это расстояние она встала совсем рядом и стала смотреть на него. Она вдруг забыла свой страх. Красота собаки поразила ее. Все в нем понравилось ей сразу. И эта длинная, узкая голова, и это крупный черный нос, до него хотелось дотронуться он, наверно, мягкий и гладкий. Его невероятно длинная спина очень ее заинтересовала.
«Какой он должно быть длинный, когда стоит, и ноги какие длинные, удивительно!»
Но больше всего ей понравилась его псовина такая белая и густая. На горбатой спине она кудрявилась коротким упрямым завитком, на задних ногах завивалась кольцами и была на удивление длинной. Осторожно, кончиками пальцев прихватив одну прядку, она оттянула ее настолько, насколько хватило ее решимости. Такой длинной шерсти она не видела еще не у одной собаки. На голове и лапах, шерстка была коротенькой, плотно прилегала и казалась атласной Набравшись смелости, дрожащей рукой она слегка коснулась завитков на его спине, они были упругими и в то же время мягкими. Пес не шевелился. Не отрываясь, она тревожно наблюдала за его веками, готовая в любой момент отскочить, а сама рукой осторожно провела по его спине. Убедившись, что это безопасно и совсем осмелев, она легкими, едва ощутимыми движениями все гладила и гладила Коротая.
«Какой он должно быть длинный, когда стоит, и ноги какие длинные, удивительно!»
Но больше всего ей понравилась его псовина такая белая и густая. На горбатой спине она кудрявилась коротким упрямым завитком, на задних ногах завивалась кольцами и была на удивление длинной. Осторожно, кончиками пальцев прихватив одну прядку, она оттянула ее настолько, насколько хватило ее решимости. Такой длинной шерсти она не видела еще не у одной собаки. На голове и лапах, шерстка была коротенькой, плотно прилегала и казалась атласной Набравшись смелости, дрожащей рукой она слегка коснулась завитков на его спине, они были упругими и в то же время мягкими. Пес не шевелился. Не отрываясь, она тревожно наблюдала за его веками, готовая в любой момент отскочить, а сама рукой осторожно провела по его спине. Убедившись, что это безопасно и совсем осмелев, она легкими, едва ощутимыми движениями все гладила и гладила Коротая.
И с этих пор все свое свободное время она проводила с ним. Она уже не боялась его, ее маленькие проворные пальчики выбрали все доступные репейники из его псовины, осторожно, прядку за прядкой разобрали и расчесали свалявшуюся шерсть. Часами она сидела рядом и любовалась им, тревожно прислушиваясь к его дыханию, и, слыша буйные выкрики запившего опять отца, она боялась только одного страшного в своем запое отца, который обнаружив собаку, мог избить и искалечить Беленького, так любовно теперь она называла его, и тогда слезы ее тревоги и страха капали ему на морду. Она чувствовала себя спокойнее, находясь рядом с ним, ей казалось, что она сможет каким то образом защитить и оберечь его.
Все чаще и чаще Беленький открывал мутные пока глаза. Он много пил и с жадностью ел все, что она ему приносила. С каждым днем он становился крепче. Он уже подымался и, пошатываясь, ковылял по сараю. Он явно грустил, часто и тяжело вздыхал, а последнее время она стала замечать в его больших, темных глазах что-то другое, и это пугало ее, так как нечто подобное она часто видела в глазах своего отца, в самые его тяжелые, запойные дни. Это же выражение, она один раз видела в глазах их кошки Дуськи, когда соседский пес загнал ее в угол и та, не имея возможности убежать, злобно и затравленно смотрела на него, изогнувшись для защиты и гневно шипя.