Ты кто? спросил он недружелюбно. Я тебя не знаю.
Я Забда. Пусть в твоем жилище будут только добрые духи!
Мужчина смотрел на него, соображая, лицо его сделалось испуганным, потом злым.
Отец моего отца дружил с Забдой. Забда давно на горе предков. Ты враг! он круто развернулся и исчез в доме, но тут же появился вновь с копьём в руке. Вра-а-г! заорал он. Вра-а-а-г!
Думать было некогда. Забда в прыжке повернулся и побежал обратно. Краем глаза он заметил выбегающих из других домов мужчин с оружием. За спиной слышалось сопение и топот босых ног преследователь был молод и не хотел отставать. Он, наверно, уже предчувствовал, как с хрустом войдёт каменный наконечник в спину врага. Забда вдруг обрёл уверенность. Он знал, что нет ему равных в беге и в других соревнованиях. Ноги его отталкивались сильно и упруго, сердце билось мощно, как у зверя. Тростники кончились, песчаная коса, сужаясь, уходила в пролив, за которым был спасительный берег, поросший густым кустарником. Он, не раздумывая, вбежал в воду, пробежал как можно дальше и поплыл. Кто-то из преследователей шлёпал по воде следом, другие остановились на берегу и стали стрелять. Две стрелы пронзили воду рядом с головой. Вдруг невыносимо-острая боль в правом плече. Он вскрикнул и сразу перестал ощущать руку. Вздохнув поглубже, нырнул. Торчащая стрела, изгибаясь встречным потоком воды, причиняла нестерпимую боль, но он продолжал плыть под водой как можно дольше, зная, что натянутые луки ждут появления цели. Наконец, воздух кончился, он всплыл и со стоном, почти с воплем вдохнул, ожидая в ту же секунду боли от очередной стрелы.
Я Забда. Пусть в твоем жилище будут только добрые духи!
Мужчина смотрел на него, соображая, лицо его сделалось испуганным, потом злым.
Отец моего отца дружил с Забдой. Забда давно на горе предков. Ты враг! он круто развернулся и исчез в доме, но тут же появился вновь с копьём в руке. Вра-а-г! заорал он. Вра-а-а-г!
Думать было некогда. Забда в прыжке повернулся и побежал обратно. Краем глаза он заметил выбегающих из других домов мужчин с оружием. За спиной слышалось сопение и топот босых ног преследователь был молод и не хотел отставать. Он, наверно, уже предчувствовал, как с хрустом войдёт каменный наконечник в спину врага. Забда вдруг обрёл уверенность. Он знал, что нет ему равных в беге и в других соревнованиях. Ноги его отталкивались сильно и упруго, сердце билось мощно, как у зверя. Тростники кончились, песчаная коса, сужаясь, уходила в пролив, за которым был спасительный берег, поросший густым кустарником. Он, не раздумывая, вбежал в воду, пробежал как можно дальше и поплыл. Кто-то из преследователей шлёпал по воде следом, другие остановились на берегу и стали стрелять. Две стрелы пронзили воду рядом с головой. Вдруг невыносимо-острая боль в правом плече. Он вскрикнул и сразу перестал ощущать руку. Вздохнув поглубже, нырнул. Торчащая стрела, изгибаясь встречным потоком воды, причиняла нестерпимую боль, но он продолжал плыть под водой как можно дольше, зная, что натянутые луки ждут появления цели. Наконец, воздух кончился, он всплыл и со стоном, почти с воплем вдохнул, ожидая в ту же секунду боли от очередной стрелы.
Сашенька! Саша! Тебе плохо? Что ты так стонешь? Проснись! Теребила его Зоя. Как ты ужасно кричал! Страшное снилось?
О-о! простонал Александр и повернулся на спину. Спасибо, что разбудила. Плечо ужасно болит. Наверно и сон, поэтому кошмарный.
Конечно, по три машины разгружать будет болеть. Сейчас я тебе бальзамом плечо натру, ещё одним одеялом укрою, и всё пройдет.
Зоя растёрла ему плечо, намазала мазью, укрыла.
Спи, мой хороший.
Подожди, Зоя, на вот, положи на стол, достал из-под подушки черепки.
Зоя замерла, спросила:
Это ты зачем? У тебя с головой всё в порядке? Свихнуться хочешь? К Ние своей летаешь?
Хуже, улыбнулся он. Туземцы меня убить хотели.
Я выкину сейчас эту гадость!
Не надо, я завтра должен её Наумову сдать. Всё нормально. Я тебе потом расскажу удивительные вещи, тебе будет интересно.
Рассказывай сейчас.
Если я сейчас начну рассказывать, то уже не засну. Всё нормально. Давай спать.
Он повернулся на бок и ровно засопел. На самом деле, сердце всё ещё тревожно билось и плечо сильно болело. «Доэкспериментировался! думал он. Вот так поймают во сне дикари и сожрут, не пожарив. Надо это прекращать. Но почему такой сон? Раньше всегда снилась Ния, семья, все меня знали, и вроде уважали, а тут приняли за чужого».
Зоя придвинулась, обняла, погладила легонько.
Спи, мой родной!
Стало спокойно, тепло и уютно. «Какое счастье!» скорее почувствовал, чем подумал Александр и уснул.
На вахте, как только появилась возможность, он в подробностях записал сон и стал его анализировать. Он твердо решил больше не спать с керамикой, пока не выяснит причину ужасного сна. И вообще, он взял все черепки с собой, чтобы завтра утром вернуть Наумову. Его размышления привели только к одному выводу: эта керамика была изготовлена гораздо позже, чем та, которую делала Ния, то есть после её смерти, когда и её и его уже забыли. Но ведь раньше сны вызывались только предметами, которые принадлежали Ние. Почему же теперь черепки от сосуда, сделанного другой женщиной, да ещё и в другое время тоже вызывают сны? На это он нашел два ответа: либо он обрел способность видеть прошлое по любым древним предметам, либо женщины, которых он видел в последнем сне, были родственницами Нии. Можно, конечно, попытаться проверить, но пока он не был к этому готов. Плечо всё ещё сильно ныло. Александр даже осмотрел его в зеркало, но никаких повреждений не обнаружил. Усмехнулся своей вере в реальность этих снов: «Конечно, это от ящиков в магазине». Ночью всё-таки вытащил керамику из пакета и сделал на каждом фрагменте маленькие пометки карандашом, какой черепок к какому сну относится.