Читаю книжку по керамике, хочу разобраться, надо бы иметь перед глазами натуральные образцы.
О, образцов я тебе дам, сколько хочешь, хоть насовсем.
Нет, знаешь, хочу свои, родные. Да я на днях верну.
Ой, Саня, ты так не вовремя, у меня лекция уже начинается. Бери сам, что тебе нужно, только верни побыстрее.
А где?
Да вон, под столом. Где ты оставил, там она и лежит. Пока! скороговоркой на ходу сказал Наумов и выскочил за дверь.
Александр глянул на часы в магазине уже открыли двери. Да наплевать, не уволят. Открыл коробку с надписью «Поселение Дымова-3», вытащил пакет с горинской керамикой. Отыскал тот самый черепок обломок венчика с орнаментом, взял еще штук пять, тоже с орнаментом, на всякий случай. И побежал на работу.
Вечером он еле держался на ногах. Но о черепках помнил весь день. Перед сном, пока жена была в ванной, вытащил обломки сосудов и остановился в нерешительности. Во-первых, он не отваживался начать эксперимент, тем более в таком усталом состоянии. Он знал, что шансов на успех почти нет, но если Ния не приснится, придёт разочарование. Во-вторых, он не знал, стоит ли рассказывать об эксперименте Зое. У них всегда было правилом делиться друг с другом всем, и плохим и хорошим, и никогда не было ни малейших секретов. Поэтому Александр чувствовал себя в какой-то мере предателем, если не расскажет Зое. С другой стороны, не хотел попусту ее беспокоить. Может и не будет никакого сна. Решил, что расскажет в случае положительного результата. Выбрал тот самый черепок и засунул даже не под подушку, а под матрац в районе головы.
Она медленно выходила из моря, совершенно раздетая, и улыбалась ему. Молодое упругое смуглое тело, мокрые чёрные волосы. Капельки воды сверкали под солнцем на груди и бедрах. К запястью правой руки привязан кожаный ремешок, соединенный с плывущей следом корзиной, поддерживаемой с боков, как поплавками, двумя короткими чурками, в корзине раковины. В другой руке шевелит лапами довольно крупный краб.
Как хорошо, что ты пришёл, Забда! Сегодня доброе Море. Оно дало нам много еды. Сейчас я буду тебя кормить.
Она присела на корточки, разбила большую ракушку, губами и языком выбрала из нежного мяса мелкие осколки раковины и подала ему. Другую разбила и положила в рот себе. Жевала и улыбалась. Ему было хорошо. Он чувствовал себя молодым, сильным и уверенным.
Пойдём домой. Остальное сварим в том горшке, который я тебе показывала. Пока тебя не было, я его высушила и женила с Огнем. Огонь был сильным и добрым. Он передал часть своей силы горшку, и теперь горшок не боится жара. В нем будет вкусная пища.
Они сидели рядом и смотрели в огонь под сосудом. И он искоса посматривал на неё и любовался своей женщиной. Потом они пошли в жилище. Она развела маленький огонь в очаге и пришла на его лежанку. Легла рядом, прижалась, положила ладонь на его грудь. Ладонь была такая горячая!
Александр открыл глаза. Уличный фонарь освещает потолок. На будильнике половина седьмого. Зоя тихонько сопит, уткнувшись ему в плечо, её рука у него на груди.
«Получилось! У меня получилось то, что я задумывал! Эксперимент удался! Это потрясающе!»
Больше он не заснул. Лежал с открытыми глазами и вспоминал сон, обдумывал.
«Она красивая! Как хорошо с ней. Вообще, хорошо в том времени. Никаких забот: жена ракушек наловила, накормила, спать положила, сама рядом Интересно, что она меня знает по фамилии. Ну, может, она и не так меня называет, а я воспринимаю, как свою фамилию. Надо будет ещё поэкспериментировать. Кажется, она и в прошлых снах называла меня Забда. Вообще, если я решил это исследовать, то надо записывать все сны. Память человеческая несовершенна».
Он встал до того, как зазвенел будильник, чтобы не будить жену. Черепок из-под матраца вынул и спрятал, а с собой взял другой. Отыскал в столе блокнотик, тоже взял.
В стройконторе с нетерпением дождался конца рабочего дня. Проверил, закрыты ли все помещения и входные двери, выключил весь свет, кроме настольной лампы, улегся на топчан за ширмой, положил под голову черепок. Но сон не приходил. Лезли в голову разные «посторонние» мысли о том, что денег опять не хватает, снова надо платить за квартиру, раньше обычного срока требуют оплатить второй семестр Ире. А уже на подходе Новый год. В последние годы Александр не любил этот праздник за то, что он пожирал огромное количество денег, а потом месяца два приходилось работать ещё больше, чтобы хоть как-то стабилизировать семейный бюджет. Потом вспомнил, что собирался записывать все сны с Нией. Достал блокнот и стал писать подробно всё, что мог вспомнить, с самого первого сна. Уже за полночь сильно захотелось спать.
Он сидел в жилище на своей лежанке и плоским камнем точил наконечник копья. Дым ел глаза. Сильный ветер периодически приподнимал край шкуры, завешивающей вход, и гулял по жилищу. Было холодно, но он не подавал виду. Знал, что дров очень мало, а в такую погоду, когда всё замело снегом, дров не добудешь. Напротив, на женской половине, ближе к выходу сидела Ния и молча чинила его обувь из рыбьей кожи. Выглядела жена плохо: исхудавшее лицо со многими морщинками с трудом можно было разглядеть под двумя капюшонами зимней одежды, чёрные потрескавшиеся пальцы часто соскальзывали с костяной иглы. Одна нога её была вытянута, на ступню надета петля ремешка, соединенного с висящей на уровне головы плетеной люлькой. В люльке раздавался писк, и тогда Ния шевелила ступней, люлька покачивалась, и писк на время умолкал. У очага, с видом старшей в доме женщины, возилась девочка лет семи. Она экономно подкладывала дрова в слишком быстро прогорающий костер, и наверно чаще, чем нужно, вставала и помешивала в котелке длинной деревянной лопаткой. Запах из котла аппетита не вызывал варились куски старых шкур и кости, не догрызенные собаками ещё летом, а теперь собранные вокруг жилища. По левую руку от Забды сидел сын, худенький мальчуган лет десяти. Он был одет в зимнюю охотничью одежду, с ножом на поясе, старался выглядеть очень серьёзным и тоже точил наконечник своего маленького копья.