Сергей Гуреев - Мой удивительный февраль. Том 4. Гражданином быть обязан стр 2.

Пылили дороги, и яркое солнце всходило,
Прожить бы всё это. Да где там?
Им было немного, семнадцать не каждому было,
Да, в общем-то, дело не в этом.
Оркестр, эстрада, и в скверике Штраус и Моцарт,
Любить бы. Да нет, не успели.
И прямо с парада уходят на фронт добровольцы
В потёртых отцовских шинелях.
           И снова разрывами стонут окопы,
           И снова война против целой Европы,
           И многим уже никогда не прожить этот бой.
           Атака, атака  «Я пятый, я ранен!»
           Конверт треугольный в нагрудном кармане
           Посмертно подписан горячею алой строкой

Шары и салюты! И вальсы на старом паркете.
И радость. И песни. И пляски.
Тепло и уютно катаются мамы и дети
В цветастых и модных колясках.
Чтоб сквозь неуютность,
Сквозь тени ушедших навеки,
Сквозь пламя багровых рассветов
И детство, и юность уже ХХI века
Не видели тех эполетов.

           Парят в небе стаи. Счастливые лица,
           Цветы на открытом окошке.
           Я тихо листаю седые страницы,
           Сверяясь с грохочущим прошлым

Приходит время. Наступает зрелость.
Когда же мы опомнимся? Когда
Вновь обретём утраченную смелость,
Чтоб оценить прожитые года?

На праздниках, по планам пятилетним
Учились с детства мы рапортовать.
Что передали нам  двадцатилетним,
Что сами можем мы передавать?

Награды сверху. Снизу только сплетни,
Где правды ото лжи не отличить.
Чему учили нас  тридцатилетних,
Чему мы сами можем научить?

Как научиться? Как расправить плечи?
Как на себя всю боль переложить?
Что нам учить, чтоб больше не калечить
Не нами покалеченную жизнь?

Как ощутить себя из безразличья,
Из скуки, показухи, воровства?
Как отличить гримёрное обличье
От честного прямого естества?

Каким пределом должен быть отмечен
Последний человеческий предел,
Когда палач «партийно обилечен»,
А остальным лишь лагерный удел?

И жизнь опять по бездорожью мчится,
Проносится. В какой вагон вскочить?
Успеть и осознать, и научиться,
Чтоб мы смогли чему-то научить?!

или сказ о том, как я зарабатывал на кедровом орехе в промысловой бригаде

Я калымил на орехе,
Был в бригаде «лазаком».
Это тот, кто где-то сверху
Бьёт по шишкам кулаком.

Все рисковые ребята,
Не срываясь, не дрожа,
За своё, не за зарплату
Собирали урожай.

Что в итоге? Кто заплатит?
Не могу писать без слёз:
Стоило оно «горбатить»,
Чтобы кинул нас лесхоз.

Оптом сдать? Опять халтура,
В полцены  тонка кишка.
В общем, взял своё натурой 
Три увесистых мешка!

Думал, думал. Тихо, лихо,
Прокручинил все глаза,
Лишь один надёжный выход 
Со стаканом на базар!

Был ли рынок там? Едва ли,
Тот период не пришёл.
Правда, плату собирали
За твой собственный мешок.

Ну, приехал, честь по чести,
Расплатился за такси.
Посмотреть решил на месте,
Чтобы  Боже упаси!

А внутри знакомый шёпот
Ноет, жалобно скуля: 

«Нулевой в торговле опыт
Ты завлаб, не спекулянт.
Ты ж не сможешь торговаться
И на весь базар орать 
Налетай! Созрело, братцы!
Да ещё и деньги брать?

Прекращай замашки эти,
Что для умственных калек.
Вдруг ещё тебя заметит
Кто из вузовских коллег?

То-то шуму будет, сраму,
На весь город продудим
Может мы на килограммы
Взвесим оптом и сдадим?»

А вокруг лихие дяди
Восхваляют свой товар,
То деньгой его погладят,
То ворожат на навар.

Кто-то с шуткой, кто-то с «матом»,
По команде, как в строю.
Я ж, учёным кандидатом
Всё стеснялся на краю.

Груз сомнений был не долог:
Мой орех! Моим трудом!
И про кедры как биолог
Я же знаю «от» и «до».

В кедре всей природы сила,
Кедр осине  не чета,
Ведь тогда «Анастасию»
Вряд ли кто-нибудь читал.

Тут же развернул беседу,
Дух научный не подвёл,
Презентацию по кедру
Исключительно провёл.

Распродал минут за сорок
Пяти вéдерный мешок,
И полсотни сторублёвок
Заработал, как нашёл!

На зарплату переводом,
Если даже кандидат,
Я бы только за полгода
Через кассу в аккурат.

Средь торгового народа
Быстро я сообразил:
В рынке все дары природы 
Это полный эксклюзив!

От шашлычной дым струился
Ветром свежих перемен.
Вот тогда я и родился,
Как успешный бизнесмен.

Очередной Октябрь стучится в двери
Демократично, гласно, как герой.
Но, что-то остро гложет недоверье,
Ведь сколько было всяких разных «берий»,
А вдруг опять придёт очередной?

Вам аргументы? Их искать не нужно,
Достаточно взглянуть через плечо:
И «ельциных» заплевывают дружно,
И всюду, как и прежде, правит службу
И партократ, и вор, и Лигачев.

Из года в год, навечно, испокону
Крепчает сила главная, одна.
Сама себя поставив вне закона,
Она у нас единственно законна
И нами правит именно она!

Уже восьмой десяток направляет
На благо всех и светлой жизни для.
То с самых умных головы снимает,
То самых глупых бурно восхваляет,
При этом всех нас «искренне любя».

Любить не трудно, лишь бы не накладно,
Призывы, речи, лозунги, аншлаг:
«Вот где-то там за далью неоглядной
Все будут жить престижно и нарядно.
Пока же только нам хватает благ».

И здесь всё справедливо, по заслугам,
Они же слуги, значит это им!
А остальным  полаяться друг с другом,
Подёргать уголь, поразмяться с плугом
И, наконец, построить этот «изм»!