Когда я (по её просьбе) покупаю ей разные мелочи, она торопится отдать деньги до копейки и всегда припрятывает из полученных в столе заказов продуктов что-нибудь вкусное для меня или для Лёни, которого любит больше остальных. В дом для престарелых идти не хочет, пока обслуживает себя сама. Я очень жалею, что не могу ей помогать, так как живу не в Москве, но что поделать.
Более поздняя приписка: «Сейчас она в доме для престарелых».
Насчёт друзей (продолжение)
21.2.83
Оказывается, уже 21-е число, а Ганя лёг спать, не сорвав календарного листка. Два дня не могла записывать, мы сидели допоздна.
19-го ходила в Тимашево главным образом, в библиотеку. Уговорила Катю, библиотекаря, уйти домой: она совершенно больная, а бюллетень не дают до рентгена, а рентген только 22-го. В общем, я её увела. По лесовозной дороге идти одно удовольствие. Мы с Бимом отлично погуляли.
Вчера ради прогулки опять пошла в магазин. Жалко, что сегодня там выходной.
Письмо от Максима.
Эти дни читала новые журналы, перечитала том Бунина. Дорешала все кроссворды.
Сегодня печатала старые письма для БА. Каждый день 2 часа перебрасываю снег, постепенно расчищаю двор. Носила дрова из сарая на веранду. Но всё-таки делать нечего. Надо бы что-нибудь сшить, но не придумаю что. Срочного ничего нет, а просто так не хочется.
Могу ли я считать другом свою сестру Дею? И да, и нет. Очень мы с ней разные. Я её люблю, у нас общие воспоминания, но ведь каждую встречу обязательно поругаемся. Разве это дружба?
Могу ли я считать другом собственного мужа? Несмотря ни на что, разделявшее нас в прошлом, безусловно, да. При разнице в воспитании, в образовании и в чём угодно. Несмотря на то, что есть вещи, которые я ему не простила и никогда не прощу. Об этом я ему, разумеется, не говорю, и о том, что это за вещи, тоже никому не говорю, а всего меньше детям. Sapienti sat3.
Литература
2.3.83
24-го поехала в Москву и вернулась вчера. В Москве очень расстроилась из-за того, что Галя не разрешила увидеться с Боренькой. А я очень соскучилась, и потом я обещала ему привезти кубик Рубика. Получается, что вроде бы обманула. Теперь попытаюсь увидеть его в школе во время следующей поездки.
Была на именинах у Лёнчика. А в пятницу он меня знакомил с местом своей работы и коллегами. Он по сравнению с товарищами имел такой дикий вид, что (с его согласия) я ему дома подстригла шевелюру чуть ли не на ладонь. Ходили по магазинам, и я удачно высмотрела небольшой портфель-дипломат для подарка. По-моему, Лёня был доволен. Смотрела с ним фильм «Троих надо убрать» (там «убрали» десятерых), а с Наташей «Пятая печать» (фашисты в Венгрии). Сильный фильм, конечно, но очень тяжёлый.
В воскресенье праздновали мой день рождения у Лёни, в понедельник у меня. Очень хорошо посидели. Всем понравились пироги и утки, да и моим младшим осталось на следующий день. Марик и Матюша отлично себя вели, и зрелище Максима, сидящего напротив меня в кресле, с детишками слева и справа, было умилительным. Жаль, что я не сообразила позвать Галю (мою племянницу), думала, что она очень занята и устаёт, а она мне звонила (поздравить) и жалела, что я её не позвала, а Дея не подсказала. Ну, на следующий год.
Почему-то оказалось, что я просадила всю мою пенсию за несколько дней и не знаю куда. Боюсь, что часть денег потеряла. Ладно, пока мне хватит.
Вернувшись в деревню, узнала, что Ганя почти ничего не ел все сырки и батоны почти нетронуты. Говорит, что у него отвращение к пище. Как же он дотянет до тепла? Сегодня перестирала всё грязное и цветное, и белое, с кипячением. Гора с плеч. Вымыла пол, сшила новый подзор для кровати.
Странно, неужели я ничего не написала об ИФЛИ и о Стромынке? А ведь это была целая жизнь. Жаль, что я много времени тратила зря. На пустую болтовню, флирт, прогулки в Сокольниках. Сколько важного я пропустила: мало читала (сравнительно с тем, что могла бы) и вообще.
У меня не было глубоких знаний по литературе, особенно по русской, я не интересовалась поэзией ни современной, ни девятнадцатым веком (современники Пушкина), ни началом двадцатого века. Отчасти, конечно, тут виновата школьная обстановка того времени, когда я училась в 910 классах. Фет, Тютчев, Плещеев, Майков просто не существовали. Есенин был кулацкий поэт. Цветаева, Ахматова я никогда в школе не слышала их имён.
Зато на школьных вечерах выступала с чтением стихотворений Демьяна Бедного («Главная улица» и «Зайнет»), «Буревестника» Горького, «Трагедийных ночей» Безыменского. Маяковского знала плохо. Наш школьный учитель литературы Фалин (его потом арестовали как бывшего эсера) на уроке читал нам Маяковского так: «Скачут стрелкИ на башню». Когда мы пытались возражать, что речь идет о стрелках на часах Спасской башни, он приходил в ярость и говорил: «Метафор не понимаете!».
Полюбила я Маяковского позже, когда прослушала полугодовой курс по Маяковскому (читал его Дувакин, шесть часов в неделю). Да, а сейчас, когда мои сыновья знают и Цветаеву, и Ахматову, и Волошина, и Заболоцкого, и Мандельштама, и Пастернака, и и мне стыдно за тех, кто исхитрился скрыть от нашего поколения эту силу, да и теперь скрывают, потому что издают такими ничтожными тиражами, что современные школьники тоже их знать не будут, разве что в семье найдутся книги, которые родители подсунут. А меня я теперь точно вижу просто обокрали, лишили целого мира чувств, тонкости, поэзии, эмоций. Сейчас, в моём возрасте, я многое уже не могу воспринять с такой остротой, как в семнадцать лет, и уж, конечно, ничего не могу запомнить наизусть. А как бы мне хотелось Анюте почитать хорошие стихи.