Не подходи! вскричал девичий голос; вполне мелодичный, несмотря на рвущуюся ярость, мало получил?!
Да я пока ничего не получил, Тристан постарался придать голосу тепло и спокойствие, хотя и надеюсь получить хотя бы в качестве платы за освобождение от чудовища.
Девушка в дальнем, самом темном углу пещеры отреагировала совсем не так, как надеялся герой. Она действительно опустила на каменный пол что-то тяжелое и громоздкое, что готова была обрушить на череп насильника, но на шею избавителя не бросилась. Лишь хмыкнула с какой-то знакомой интонацией в голосе и спросила задорно и насмешливо:
Что, прямо здесь, в пещере платить? А может, я страшная?
С губ Геракла едва не сорвалось: «Тогда точно здесь, в темноте!». Но вместо этих, несомненно, обидных слов, почему-то вырвалось:
К колдунье пришла очень страшная девушка. Просит сделать приворот на какого-то парня. Колдунья смотрит на нее, смотрит а потом и говорит:
Слушай, может, ну его, приворот этот, вместе с парнем? Давай сразу к нам на шабаш!
Этот анекдот тоже был обидным, но разве могла понять его, выуженного из памяти Сизоворонкина, русского парня, простая корнуэльская девушка? К великому изумлению Геракла она поняла; и даже ответила, но уже на языке олимпийских богов:
А давай! и первой шагнула наружу, к свету, шабаш, так шабаш!
Девушка на мгновение замерла в светлеющем лазе из пещеры, выставив ягодицы, соблазнительно оттянувшие материал платья, и исчезла. Тристан рванул за ней, забыв о ране. Незнакомка уже разглядывала мертвого дикаря, совершенно безбоязненно тыча носком башмачка в переваливающуюся на сломанных позвонках голову.
Чем ты его так? встретила она Геракла вопросом.
Олимпиец, пустивший верхнюю часть своего одеяния на повязку, картинно напряг мускулы словно стоял сейчас на стадионе перед тысячами зрителей и получал лавровый венок. Увы в нынешнем, пусть не самом слабом теле Тристана это действо выглядело совсем не величественно. Девушка даже негромко фыркнула сквозь зубы; потом спохватилась, и отвесила избавителю немного картинный поклон.
Благодарю тебя, мой бог, за избавление от этого страшного, и еще более вонючего чудовища
Я не бог! вырвалось у Геракла.
Ага! глаза незнакомки разгорелись еще насмешливей, а потом в предвкушении настоящего чуда, Лешенька, ты!
Она была готова броситься на шею Тристана; тот всего мгновенье помедлил (подвиг-то он совершил!), но потом отступил, тряся в отрицании головой. Отступил неудачно, ступив на раненую ногу, и взвыв от прострелившей боли. Так что это он оказался в девичьих объятиях. На удивление крепкие руки бережно опустили раненого героя на траву; шустро размотали уже присохшую повязку. Девушка, точнее богиня, так и не представившаяся пока Гераклу, бросилась обратно в пещеру. Что она могла там разглядеть практически в полной темноте? А вот разглядела же! Выползла, как и надеялся Геракл, уже подавивший непрошенную боль могучим усилием воли, соблазнительной попкой вперед; за собой тащила внушительных размеров мешок, к которому были приделаны две заплечные лямки. Олимпиец вспомнил такую конструкцию Сизоворонкин называл вещмешком.
Богиня опустила мешок рядом с раненым; зарылась в него чуть ли не по пояс, и скоро изумленный поединщик разглядывал собственную аккуратно перебинтованную ногу. Изумленно, потому что под бинтами ничего не болело без всякого аутотренинга (вот какие слова я знаю!). Он даже изобразил какой-то танец, вызвавший короткий смешок у девушки. Она, кстати, уже доставала из мешка какую-то снедь, приговаривая в полголоса:
Богиня опустила мешок рядом с раненым; зарылась в него чуть ли не по пояс, и скоро изумленный поединщик разглядывал собственную аккуратно перебинтованную ногу. Изумленно, потому что под бинтами ничего не болело без всякого аутотренинга (вот какие слова я знаю!). Он даже изобразил какой-то танец, вызвавший короткий смешок у девушки. Она, кстати, уже доставала из мешка какую-то снедь, приговаривая в полголоса:
Если ты не бог, и не Алексей, значит
Да Геракл я! В нынешней жизни Тристан, воспитанник корнуэльского короля Марка, прервал ее умственные потуги олимпиец, а ты не спеши! Доставь мне удовольствие угадать самому.
С трех раз! богиня прищурила глаз совсем как Сизоворонкин.
Легко! выпалил Геракл-Тристан; про себя же он провел нехитрые размышления, судя по тому, как ты жаждала увидеть перед собой Лешку, варианта два Афина или Артемида. Так приложить по глазу дикаря могла скорее богиня-воительница с другой стороны, что такое знакомое зацепило меня еще там, в пещере? Ага вот точно так меня приветствовала Артемида, когда мы оба сидели внутри моего тела, и ждали, что еще обрушит Легка на наши головы водку или огневку?! Точно Артемида, богиня охоты.
Последние слова он выпалил вслух; и по лицу богини понял угадал. Богиня-охотница даже скорчила недовольную гримасу: «С первого раза!». А руки ее, такие нежные и умелые, тем временем сноровисто «накрывали поляну»; не всю, конечно часть ее занимала необъятная туша великана. Тристан оценил ее практичность стол был накрыт так, что свежий ветерок относил смрад никогда не мытого тела в сторону. Он вдруг вернулся к рукам богини, к первому их определению нежные.