Мы идем по Африке,
Да по жаркой Африке,
Все идем по Африке,
Раз, два, три
Популярны были строчки:
Вот идут десантники,
Все идут десантники,
Вот идут десантники,
Раз, два, три
Смысл особого значения не имел, важен был ритм, помогавший поддерживать высокую скорость движения. Я напевал про себя старинную песню:
«Группа крови на рукаве,
Мой порядковый номер на рукаве,
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!»*
Когда я впервые дал послушать эту песню своим ребятам, с подстрочным переводом на английский язык, они решили, что эту песню написал кто-то из десанта. Я объяснил им, что автор этой песни погиб еще двести с лишним лет назад. Десантники долго не могли поверить. А потом песня «Группа крови» стала своеобразным гимном нашего взвода. А вот наша рота выбрала в качестве гимна песню того же автора «Звезда по имени Солнце».
Нет, пусть он не служил в десанте, пусть он жил давным-давно, но эти песни про нас и для нас. Этот парень для нас свой, говорили все десантники. И, слегка подвыпив, кто на русском языке с акцентом, кто без акцента, кто на английском (перевели с русского, но оригинал считался более близким сердцам десантников), дружно орали хором: «Он не помнит слово да и слово нет, Он не помнит ни чинов, ни имен. И способен дотянуться до звезд, Не считая, что это сон, И упасть, опаленным Звездой По имени Солнце» **
* Слова В. Цоя.
** Слова В. Цоя
До поселения оставалось немного пути, когда в наушнике, торчавшем в моем правом ухе, раздался голос оператора:
Вы приближаетесь к сторожевому посту туземцев.
Я поднял вверх ладонь левой руки, чуть выше головы. Отряд, послушавшись приказа, остановился.
Как их лучше обойти? тихо спросил я оператора в микрофон, прикрепленный к моему воротнику.
Отойдите чуть назад, возьмите вправо, ответил оператор. Но, видимо, он был не слишком опытен, так как предупредил нас слишком поздно.
Я только успел отдать жестами приказ, как из самой гущи окружавшей нас зелени вылетело копье с деревянным наконечником и, стукнувшись об бронежилет одного из десантников, заставило парня покачнуться от сильного удара. Не будь бронежилета, этот острый кол торчал бы у него из груди. В тот же самый момент из зелёнки выпорхнула стрела с оперением, но она даже не смогла воткнуться в левую руку Малыша Жюля, а лишь поцарапала ее. Тем не менее Жюль Дюбуа вдруг сделал шаг вперед и рухнул лицом вниз в прелую листву. Десяток автоматных стволов одновременно выплюнули свинцовую смерть в густые заросли, решетя листья и всех, кто за ними прятался. Спасения не было никому. Даже приникшим к земле, потому что двое десантников грамотно «поливали» нижний уровень.
Жюль, Малыш, да, вставай же! склонился над телом Лимонадный Джо. Приложил пальцы к шее друга, нащупывая пульс. И вдруг, страшно заревев звериным рыком, вскочил и принялся непрерывным огнем крупнокалиберного пулемета крушить тропическую зелень, сметая листья и ветки, откалывая щепки от стволов деревьев. Остатком ленты прошелся по верхнему ярусу растительности, так что, если кто и затаился на ветках деревьев, это его не спасло.
Серега, он мертв, голос великана был спокойным, хотя руки его тряслись, когда он заправлял в пулемет новую ленту.
Хомич, Ли, берите Малыша Жюля, приказал я, и услышав в наушнике голос Донована, добавил, отходим, ребята. Джо идешь последним, прикрываешь. Тритенко, помогаешь Джо.
Есть, ответил бравый хохол, вооруженный помимо автомата ручным гранатометом.
Через час, без всяких помех и происшествий, мы вернулись в лагерь.
Донован, выслушав мой рапорт, вздохнул:
Вы потеряли одного Малыша Жюля, а капрал Петерсон, который шел на юго-запад троих. Но я отозвал в лагерь все четыре отряда, хотя Абрамс, шедший на север, и Холидей на северо-востоке никого не встретили и вернулись без потерь. Похоже, нужна более глубокая разведка и другая тактика.
Подошел врач, который только что обследовал погибших.
У всех четверых остановка сердца. Скорее всего от яда, которым были смазаны стрелы и копья. Мне необходимо сделать анализ крови, возможно, вскрытие.
Поскорее, доктор, попросил Донован, на такой жаре трупы долго не продержишь. Надо их замуровывать в гробы. Пойду вызову грузовую капсулу с транспорта, пусть забирают «двухсотых» и доставят бронетехнику. Операторы, за работу! Мне нужны от вас подробнейшие отчеты к вечеру. Часовых удвоить. Остальным чистить оружие и отдыхать.
День пролетел незаметно. Незадолго до заката солнца попрощались с погибшими, выстроившись в каре, в центре которого стояли четыре стеклопластиковых гроба, накрытых флагами. Капсула с транспорта задерживалась из-за неполадки с аппарелью, не позволявшей погрузить бронетранспортер и танк. Но Донован приказал устроить прощание сегодня. И салют приказал не давать, чтобы не демаскировать стрельбой лагерь.
Все построились и помолчали минуту, отдавая честь погибшим. И это было еще не самое худшее прощание. Иногда приходилось бросать тела десантников непогребёнными на чужих планетах. В штабе равнодушный писарь отправлял диск с личным делом в архив, внося в компьютер запись: «Убыл по причине смерти».