В связи с отмеченным выше вызывает удивление такое положение, которое Эльк Франке приписывает Кубертену в ходе критики его философской концепции олимпизма: «Кубертен исходил из того, что мужество, храбрость, взаимоуважение, терпимость и чувство локтя как бы автоматически возникают в ходе физических упражнений» [Франке, 2006: 74]. Это ошибочное, на наш взгляд, положение повторяет и А.В. Кыласов: «Путая причинно-следственные связи, вождь олимпизма исходил из того, что мужество, храбрость, взаимоуважение, терпимость и чувство локтя естественным образом возникают в ходе физических упражнений. Иными словами, муштра создает добропорядочных граждан. А под влиянием образов спорта жизнь улучшается. Здесь можно продолжить ряд силлогизмов: большая голова свидетельствует о широте мысли, красивое оперение птиц об их прекрасном пении и т. д.» [Кыласов, 2010а: 276]. Если опираться на работы Кубертена и высказываемые в них положения, становится очевидно, что позиция Кубертена в данном вопросе прямо противоположна той, которую ему приписывают указанные авторы.
Указанные меры Кубертен рассматривал как частичные, не способные в полной мере решить проблему использования спорта в новой гуманистически ориентированной системе воспитания. Знакомство с античной культурой подсказало Кубертену более эффективное средство решения данной проблемы возрождение Олимпийских игр. При этом он исходил из того, что древние греки культивировали эти Игры главным образом не для развития тела и не для создания спектаклей-праздников, а для воспитания человека. Культивируя тело в процессе соревнований и подготовке к ним, Игры развивали и оттачивали духовные качества, формировали человека, совершенного во всех отношениях гармонично развитую личность. Именно для этой цели Кубертен и предлагал возродить Олимпийские игры.
«Мы воссоздали их не из-за меркантильных интересов, не для того, чтобы они стали музейным экспонатом или реквизитом для кино, или же они стали объектом предвыборных интриг. Возрождая институт спорта, который насчитывает две с половиной тысячи лет, мы хотели, чтобы вы могли снова стать адептами религии спорта, в том виде, какой ее создали наши великие предки. В современном вырождающемся мире все еще много величайших возможностей, и олимпийское движение может стать школой благородства и моральной чистоты, «рыцарства», стойкости и физической энергии» [Кубертен, 2011: 144].
«Мы воссоздали их не из-за меркантильных интересов, не для того, чтобы они стали музейным экспонатом или реквизитом для кино, или же они стали объектом предвыборных интриг. Возрождая институт спорта, который насчитывает две с половиной тысячи лет, мы хотели, чтобы вы могли снова стать адептами религии спорта, в том виде, какой ее создали наши великие предки. В современном вырождающемся мире все еще много величайших возможностей, и олимпийское движение может стать школой благородства и моральной чистоты, «рыцарства», стойкости и физической энергии» [Кубертен, 2011: 144].
«Почему я возродил Олимпийские игры? Чтобы облагородить и укрепить спорт, чтобы обеспечить его независимость и стабильность, и таким образом дать ему возможность лучше выполнять ту воспитательную роль, которая выпала ему в современном мире» [см. Anthony, 1994: 27].
«Я хотел возродить не только форму, но и принцип этого тысячелетнего мероприятия, потому что именно в нем видел для своей страны и для всего человечества направление педагогического воспитания, которое вновь стало необходимым» [Кубертен, 2011: 5960].
«Важнее всего сохранить за спортом тот благородный и рыцарский характер, который отличал его в прошлом, чтобы спорт мог и далее играть ту блестящую роль в воспитании современных народов, какая была ему предназначена нашими учителями-греками» [цит. по: Адам, 1981: 58].
Значит, основная идеяразработанной Кубертеном концепции современного олимпизма состояла в том, чтобы на основе возрождения Олимпийских игр, развития олимпийского движения содействоватьповышению воспитательной роли спорта, решению связанных с ним педагогических задач.
Воспитательной роли Олимпийских игр специально посвящена одна из статей Кубертена [Coubertin, 1912].
Такая его позиция объясняет, почему, в частности, к числу «основных пунктов» концепции Олимпийских игр он относил «исключение лиц школьного возраста» из числа участников Олимпийских игр. В «Олимпийских мемуарах», обсуждая результаты Конгресса в Париже (23 июня 1894 г.), на котором обсуждалась данная концепция, Кубертен писал: «Викелас[7] и швед Берг предлагали ввести состязания для детей, что мне представлялось непрактичным и опасным» [Кубертен, 2011: 19]. По той же причине он критически оценил II Олимпийские игры (Париж, 1900). По мнению Кубертена, опыт этих Игр, которые были включены в программу Всемирной выставки, проходившей в Париже, «подтвердил, что следовало остерегаться включения Игр в любые крупные ярмарки, на фоне которых философское значение Игр улетучивается, а их педагогическое воздействие становится неэффективным» [Кубертен, 2011: 47].