Примочку говоришь? Да нет, милый мой, не помогают мне её примочки. Раньше вот помогали, а теперь нет.
Тогда нужно баньку истопить. Прогреете косточки, глядишь, и пройдёт плечо. Артроз этот ваш.
Баньку, говоришь? Банька это хорошо, Андреев опустил взгляд. От шапки, которую держал в руке Рыков, на полу образовалась лужа. А ты, я смотрю, насквозь промок. Хочешь как я, под старость мучиться? Скидывай шинельку. Видишь стульчик? На него повесь, да к камину подвинь. Лёшь, сделай ка ему горячего чаю.
Никита Лукич, жалобно застонал Манчин. Может, я сначала за Гаврилой Савельичем слетаю?
Андреев посмотрел на парня строго.
Не спорь! Делай, что велю!
Рыков и Манчин обменялись обречёнными взглядами.
Никита Лукич уселся за стол, вынул из ящика карту и изучал её не меньше десяти минут. Манчин тем временем сбегал в столовую и вернулся с подносом, на котором стоял стакан с дымящимся чаем и тарелка с баранками. Рыков повесил шинель и, устроившись на диване и шмыгая носом, стал громко прихлёбывать дымящийся кипяток. От горячего чая лицо обходчика раскраснелось. Наконец Андреев вскинул голову, поднялся.
Значит, из Ружицы? Четыре подводы?
Рыков тут же подскочил к столу, хлопнул по нему стаканом, едва не залив лежавшие повсюду бумаги.
Всё так же, как и в прошлый раз. Сначала баба с лукошком прошла, потом старикашка с торбой разведка, значит, ихняя. Убедились, что засады нет, и пустили обоз. Брать их надо, да поскорей. Ежели сейчас двинемся, то можем у Нижней Бровки их перехватить. Вот здесь, Рыков ткнул в карту пальцем.
Андреев покачал головой.
Не нравится мне, что они два раза по одной и той же дороге обоз гонят. Не совсем же они безголовые. Лёшь, напомни ка мне, где у нас сейчас дозоры стоят.
Манчин оживился и стал водить пальцем по карте.
Вот здесь Носов с Бердышевым стерегут; на Гнилицах Шубин; у Ракитовки Марат Равилич с Тимохиным.
Большой участок у Шубина, а он там один. Не проглядел бы кого.
Не сунутся они на Гнилицы. Там всю дорогу размыло, вмешался в разговор Рыков.
А сколько у нас здесь людей осталось? снова спросил Андреев.
С Гаврилой Савельичем, да со мной одиннадцать человек, отчеканил Рыков. Ну это без вас, конечно, да без Манчина.
Лёша надул губы и едва не расплакался.
А чего это вы меня считать не хотите. Я хоть сейчас в засадные готов, он с надеждой уставился на Андреева. Никита Лукич, отпустите меня с Рыковым. Хватит мне уже бумажки перебирать. Не для этого я в Таможенную Стражу вступил. Я на настоящее дело хочу.
Рыков отвернулся и усмехнулся в кулак.
Никуда я тебя не отпущу. Второй день сидишь, а отчёт в бригаду не отправлен. А сроки-то поджимают. Да и тебе, Генадий, нечего туда ездить. Скажешь Гавриле Савельевичу, что б всех собрал, да на Нижней Бровке засаду устраивал. Вдесятером справятся. Четыре возка для десятерых в самый раз. А ты сам сушись да отдыхай. Вон, насквозь промок. Сляжешь ещё. Мне больные на посту не нужны.
Да как же так, ваш благородь? отшатнулся Рыков. Я ж этих злодеев выследил. А вы меня за плетень.
Ничего-ничего. Сказал оставаться, значит останешься. Заодно меня в баньке попаришь. Ты ведь у нас мастак по банному делу. А то от Лёшки в бане толку мало, чуть поддашь, так он сразу бежит. Вели Глашке топить, как только Гавриле мой приказ передашь. Подлечим мой артроз, да и тебя заодно, а то вон как носом шмыгаешь.
Зная, что с Андреевым спорить бесполезно, Манчин с Рыковым вышли из кабинета. Никита Лукич же, снова уткнулся в лежавшую на столе карту.
Глава вторая
которая начинается с помывки, а заканчивается вынужденным выздоровлением больного
Сидя в одних подштанниках на пороге предбанника, Лёша тяжело дышал и похлёбывал из ковшика холодный клюквенный квасок. Из парилки доносились хлёсткие шлепки, хрипловатое кряхтение и громкий мужской смех. Генка не просто парил Андреева, но ещё и развлекал начальника анекдотами. Правда, при этом, хохотал в основном сам Генка, Никита Лукич же лишь скромно посмеивался. Лёша уже минут двадцать как выскочил из парилки, Андреев же с Рыковым сидели там уже не менее получаса. Нельзя сказать, что Лёша совсем уж не жаловал бани. Но терпеть такой жар, какой терпел Генка Рыков, и такой какой любил Никита Лукич Андреев, Лёша конечно же не мог. Отчего же он такой невезучий? Даже в умении париться в бане Рыков обошёл его по всем статьям. Злополучный отчёт бригадному генералу был наконец-то отправлен, но настроение от этого у Лёши не слишком-то улучшилось. Он сидел и думал о контрабандистах, которые гнали сейчас свой товар прямо в руки Гаврилы Савельевича Иевлева и отправленных с ним людей.
Они ведь все там сейчас, мокнут под дождём, прячась за деревьями. «Как бы мне сейчас хотелось быть там, среди них, а не сидеть сейчас здесь и слушать громкое ржание Генки Рыкова, злился Лёша. Вы только подумайте, Рыков сразу же посчитал, что в дозор, таких как я, не берут. Ничего он не понимает, и кто только сказал, что он лучший?» Лёша кусал губы и клялся, что обязательно покажет Генке, что он тоже не из мякиша лепленный.
Из-за своих гневных размышлений Лёша не сразу заметил бегущую через огород Глашку. Прислужница Никиты Лукича, на ходу размахивала руками и что-то кричала. Лёша поставил ковшик и вышел на улицу.