Мы живо справимся с голыми дикарями, прошептал Тристам. Ведь на корабле куча оружия.
Голландец пожал плечами. В лучшем случае мы завладели бы необитаемым островом, благодарю покорно.
Я того же мнения, сказал Маркус. Чтоб хорошо себя чувствовать, мне нужны большие города, цивилизованные люди и обширные предприятия. к земледелию у меня нет никакой склонности.
Тристам провел рукой по волосам и подавил вздох.
Этого я не понимаю, сказал он помолчав. Быть самому себе господином, не ходить за плугом и не молоть зерно, а иметь свой собственный деревенский домик, вот от этого я не прочь. Есть такой один. за него все бы острова Тихого океана, со всею живностью, можно в преисподнюю. Я бы и не оглянулся.
Отношение весьма человеколюбивое А где же обретается этот перл мужицкого благополучия?
В Германий, далеко от морского берега.
Антон слышал эти слова и видел говорившего. Это был тот человек, который бегло изъяснялся по-немецки и с которым он давно уже хотел познакомиться. Теперь ему интересно было узнать, что незнакомец, как и он сам, был из Ольденбурга.
Моя родина называется Малента, грустным тоном говорил немец. Был бы я умнее, так никогда бы не ушел оттуда.
Горький смех и какое-то невольное, неудержимое движение прошло по рядам арестантов. Да, слушаться бы голоса рассудка, все было бы иначе. И не одна седая голова втихомолку склонилась на руку, не одно зачерствелое сердце забилось учащенно. Да, кабы быть умнее!
Голландец насмешливым взглядом обвел присутствующих.
Какие чувствительные люди! сказал он. Не затянуть-ли покаянный псалом? Сидеть бы этому немецкому мужику со своими галушками и салом у себя дома. Чего ему надо среди нас, и как это он преобразился в английского Тристама?
Внезапная краска залила лицо немца. Это уж мое дело, коротко обрезал он. А если вам не нравится жизнь на островах Тихого океана, то можете выбрать себе другое местопребывание, по-вашему вкусу.
Торстратен рассмеялся. Вы поистине великодушны, сказал он. Можно подумать, что от вашего благоусмотрения всецело зависит судьба этого судна и его обитателей.
Тристам улыбнулся Хм! У меня в руках ключ, которым открывается тюрьма.
А у меня такие свойства, что я расскажу об этом капитану, как только найду это нужным; для моих целей.
Трастам переменился в лице. Этого вы не сделаете, сэр, Неужели вы захотите действовать за одно с властями против ваших собратьев по страданию?
Я хочу действовать так, как мне удобно. Чествовать над собой я не позволю никому, тем менее немецкому мужику, который называется Тристамом.
Трастам переменился в лице. Этого вы не сделаете, сэр, Неужели вы захотите действовать за одно с властями против ваших собратьев по страданию?
Я хочу действовать так, как мне удобно. Чествовать над собой я не позволю никому, тем менее немецкому мужику, который называется Тристамом.
Тристам опять покраснел; он ничего не ответил, но с ненавистью во взгляде отвернулся от голландца;
Этот человек с насмешливыми глазами казался вполне способным, с улыбкой на устах предать товарищей, его нужно было очень остерегаться.
Но, когда бунт действительно начнется, многое можно будет уладить. Этот Торстратен может получить в спину удар, так что вылетит за борт, или наткнется на нож надежного сообщника. Горячая рука Тристама еще раз сжала в кармане драгоценный ключ, который когда-нибудь откроет дверь тюрьмы и выпустит целый поток закоренелых злодеев против команды корабля.
Этот час настанет, подвернется и случай сделать безвредным этого не в меру любопытного голландца.
И Тристам снова принялся усердно носить топливо, помогал насаживать на удочки большие куски сала, вытаскивал на борт пойманную рыбу, чистил и потрошил ее. На «Короле Эдуарде» положительно никогда еще не было такого усердного и услужливого человека.
Спустя некоторое время он заметил нашего друга, который отряхивал от пыли книги и карты капитана. Антон поздоровался с ним, дружелюбно взглянув в его неприятное лицо.
Мне кажется, мы земляки, сказал он по-немецки.
Тристам улыбнулся. Я из Ольденбурга, а вы?
Оттуда же, даже также из Маленты. Меня зовут Кроммер.
Это слово произвело на Тристама поражающее впечатление. Он зашатался и точно откусил себе язык, глаза его неподвижно уставились в глаза мальчика.
Что с вами? спросил Антон.
Тристам постарался улыбнуться, Ничего, пробормотал он, ничего! Просто, я страдаю спазмами в сердце. Вот, уж проходит.
Так вы из Маленты? прибавил, он затем. Я знаю это место, даже бывал там несколько раз.
Вы, кажется, там родилась?
Тристам потряс головой. Нет. Моя родина собственно само великое герцогство. Ольденбургское, лежащее на границе с Ганновером, а не кусочек голштинской земли, к нему принадлежащий.
Антона это удивило. Этот человек лгал сознательно и намеренно, это было очевидно, но для чего? Из каких побуждений старался он скрыть место своего происхождения?
И вдруг, по какому-то наитию у него явилось непреложное убеждение, что этот человек был Томас Шварц.
Прежде чем он успел опомниться, с губ его чуть не сорвался вопрос, он чуть не схватил этого человека за горло и не заставил его сделать признание, но во время одумался и только пристально смотрел в лицо Тристама, не показывая вида, что интересуется его биографией.