Он вступил в область африканского материка, и разнообразная, богатая красками, жизнь жаркого пояса начала развертывать свои чудеса перед глазами северян.
Альбатросы, или буревестники, до сих пор попадавшиеся только в одиночку, теперь целыми стаями носились вокруг корабля и, как казалось, что-то высматривали, или чего-то выжидали. Они летали взад и вперед, потом собирались опять вместе большими кучами и, наклонив на бок голову, стремглав бросались в море.
Что с ними, Мармадюк? Вон того большего, с широкими крыльями хотел бы я достать.
И он сложил руки так, как будто держит винтовку. Паф! Не промахнулся бы.
Лейтенант Фитцгеральд неодобрительно покачал головой.
Что собственно из тебя выйдет, Аскот? Охотник, или рыбак?
Я спрашиваю тебя, по какому случаю здесь собралось столько птиц?
А я отвечаю тебе, что лучше бы ты взялся за какую-нибудь порядочную книгу, вместо того, чтобы бездельничать целый день. Неужели тебе еще не надоело?
Ужасно! засмеявшись, сказал Аскот. Знаешь, Мармадюк, я бы на вашем месте высадил бы меня на ближайшем острове, без всяких жизненных припасов, с одной, необходимой в подобных случаях; кружкой дня воды и порцией черного хлеба. Пусть я пробиваюсь там собственными боками, в ожидании, когда какое-нибудь судно заберет к себе на борт владельца выкинутого на берегу флага.
Ты неисправим, Аскот, сказал лейтенант, отвернувшись, и пошел прочь, сопровождаемый шаловливым смехом своего юного родственника.
Аскот тотчас же нашел к кому обратиться со своим вопросом. Это был Том Мульграв, унтер-офицер, с плутоватой физиономией и хитрыми глазками, который всегда готов был разглагольствовать, сколько угодно.
Альбатросы, сэр? Каждая стая их это отряд мобилизованной армии.
Все эти тысячи? С кем же сражаются буревестники?
А вот посмотрите. Не плавають-ли в воде какие-то маленькие синие предметы?
Целые массы! Это акалефы.
Мульграв кивнул в знак согласия. Вам предстоит интересное зрелище, сэр. Смотрите, они движутся целыми стадами, миллионы за миллионами. А что плывет вслед за ними? Кто мчится на всех парусах, чтоб подхватит самый вкусный, самый жирный кусочек?
Это медузы, сказал Аскот, противный комок в два кулака величиною.
Это самая маленькая колония, а есть и гораздо большие. Иногда целые семейства сцепляются своими ногами вроде усиков и плывут так, пока доберутся до какого-нибудь твердого предмета, к которому и прикрепляются. Однажды, доложу вам, сэр, они тянулись от Капштата до Цейлона, Боже мой, во век не забуду.
Аскот, без всякой церемонии, расхохотался ему прямо в лицо.
А к килю медузы не прицепляются, дядя Мульграв?
Унтер-офицер кивнул снова, но промолчал: он уже работал над изобретением новой сказки, которую хотел представит в лучшем виде. Да, да, сказал он после маленькой паузы, медузы! Вы даже не можете себе представать, как это иногда опасно. Раз мы благополучно вышли из Капштата при адском зное, свойственном тем широтам. Вы еще узнаете, что значить жизнь, под тропиками!
Ну, вот, в один прекрасный день появляются медузы, мириады, конечно, собрать, так всю нашу старую благословенную Англию можно покрыть на сто футов от земли. Даже шуршало, когда наш корабль пробирался среда них; словно невидимые руки уцепились за киль на всем протяжении: паруса надулись так, что лопались, а мы не можем сдвинуться с места. Вдруг я замечаю, что наш корабль постепенно садится все глубже и глубже. Святые угодники! Остается всего пять футов над водою, да и то идет ко дну.
Глаза Аскота блестели от удовольствия. Я увидел, что нас облепили медузы, продолжал Мульграв, и тотчас сообразил, что тут нужны энергичные меры. Понятно, от такого сознания до дела один шаг. Я схватываю в обе рука по большому ножу и бросаюсь килевать[1]; в продолжение двух часов я отскабливал громадные, опаснейшие колонии медуз, величиною с колеса, доложу вам, с целые бочки. И я видел, как от этой работы, на моих глазах, корабль поднялся на несколько футов из воды.
Я думаю! согласился Антон, А акулы на вас не нападали, мистер Мульграв?
Я думаю! согласился Антон, А акулы на вас не нападали, мистер Мульграв?
Случилось один раз. Пренеприятная история!
И почтенный муж снова сделан маленькую передышку, чтобы дать развернуться своим талантам. Изволите видеть, сказал он, помолчавши, отскабливание медуз помогало нам до тех пор, пока они не наседали снова; потому мне приходилось путешествовать в преисподнюю очень часто, так как никто из товарищей не решался заменить меня. Но человек, в конце концов, ко всему привыкает, даже к килеванию. Один раз я тоже был в воде, вооружившись на этот раз нашими большими корабельными клещами. Направо и налево отхватывал я эти комки, вокруг стоял шум и треск, море пенилось ужасно, стояла такая жара, что у меня повскакали пузыри на коже. Ну, не в этом дело! Я работаю с увлечением, вдруг вижу на меня уставился гигантский рыбий глаз, так нагло и злорадно, будто хочет сказать: «Ну, теперь тебе конец!» Прямо передо мной открывается пасть, ну, никогда не следует преувеличивать, и, я всю жизнь боролся с этим недостатком, но смело могу сказать. в эту пасть можно было загнать целый ломовой воз. Зубы, доложу вам, как частокол; этому торчавшему передо мною чудищу было лет тысяча, а то и того больше, на голове у него росли целые леса водорослей.