Такого человека здесь никто не знает. Правда, до последнего времени в этом доме был слуга, который называл себя Виллем, Виллем Робертсом, по-видимому, это тот самый, о ком ты спрашиваешь, но он скрылся тотчас же, как только, было обнаружено воровство.
О, Боже! И никто ничего не знает о нем?
Никто, ничего.
Антон сделал короткий поклон. Больше мне нечего делать в этом доме, сказал он. Прощайте.
Прощай, мальчик. Помни, что если когда-нибудь тебе придется плохо, ты всегда можешь обратиться к его сиятельству.
Антон поднял руку, как бы желая остановить его.
Никогда, если бы даже мне пришлось голодать на улице.
И это очень легко может случиться, если твое упрямство пересилит благоразумие, любезный друг.
Хорошо, хорошо, это уж мое дело.
И наш друг пустился в обратный путь домой, полный тбски и отчаяния, надрывавшего его сердце, полный негодующей злобы.
Его собственная будущность мало его заботила, но его отец, его несчастный отец! Он готов был кричать от душевной боли.
Хозяин ужаснулся, выслушав рассказ Антона. Пойман в воровстве! И у такого важного лица, как лорд Кроуфорд. Господи! вот так несчастье! Он стоял, разводил руками и молча и печально смотрел на мальчика. Старик не виновен, сказал он после короткого молчания, его запутал этот убежавший мошенник, а рассчитываться приходится ему. Но красть у него не было намерения, за это я готов отдать голову.
Растроганный Антон протянул ему руку. Благодарю вас, господин Романн. Право вы один отдаете справедливость моему отцу. Он невинен, это как Бог свят. Господь обнаружит позорный обман и восстановит честь опозоренного человека.
Дай Бог! сказал хозяин. Это штука плохая.
Я крепко уповаю на Бога, вскричал Антон. Он не может оставить, он не оставит невинных!
А теперь о другом, прибавил он решительно. До окончания дела я, конечно, должен оставаться здесь, в Лондоне, и поискать себе заработок. Не можете-ли вы взять меня в услужение, господин Романн? Я удовольствуюсь сухим хлебом и соломенным тюфяком; я буду исполнять самые грязные работы.
Добряк глубоко вздохнул. Очевидно было, что он сильно боролся сам с собой. Не могу, дорогой мой юноша, сказал он, наконец, перед Богом, не могу. Тут по всей улице, на каждом шагу по харчевне, и везде продают джин и грог; нам, немцам, соперничать с англичанами почти невозможно, и приходится благодарить небо, если детишки каждый день накормлены. А у меня, ведь ты знаешь, их восемь человек.
Антон кивнул головой. Ну, так я пойду в другом месте поищу работы, сказал он. В гавани всегда требуется много работников, а теперь там как раз идет уборка снега. Если я найду какую-нибудь работу, то, до освобождения отца, займу комнату, у вас, господин Романн.
Вот и прекрасно, прекрасно, сказал с жаром хозяин. Дай Бог, чтобы все сделалось по твоему желанию, мой мальчик.
А потом, когда Антон ушел, он обратился к своей жене и сказал, покачивая головой: Ах, мать, если бы мы могли оставить бедного мальчика у себя и позаботиться о нем. И он вздохнул до глубины души. Что с ним будет? Он воображает, что в мире стоить только протянуть руку, чтобы получить сколько угодно работы.
Жена провела кончиком фартука по огорченному лицу.
Но. мы не в состоянии прокормить его, старик, это совершено невозможно. Господи, Боже! наши собственные дети сыты с грехом пополам.
Знаю я это, мать. Но как это грустно, что сердцу приходится справляться с кошельком.
И оба старика, опечаленные, вернулись к своей работе, между тем как Антон быстрыми шагами шел к гавани.
Он найдет себе какую-нибудь работу и будет жить очень экономно. Таким образом он заработает столько денег, чтоб нанять адвоката для своего несчастного отца; с помощью адвоката ему, может быть, удастся попасть в тюрьму, на свидание к отцу, или установить с ним переписку. Сердце это забилось сильнее и легче; сознание, что ему необходимо работать, облегчило до некоторой степени его тоску, отодвинуло ее назад, и он почувствовал прилив силы, искавшей выхода. Антон решил работать, вместо того, чтобы предаваться отчаянию.
В гавани царила та живая, кипучая деятельность, которая не вполне прекращается даже зимой. Тяжелые парусные суда, совершенно непохожия на наши теперешния, разгружались и нагружались, приходили и уходили, чинились и снабжались новыми снастями. Рабочие носили и возили самые разнообразные предметы торговли, катили бочки и тачки, между тем, как пассажиры отходящих и приходящих судов толпились на сходнях. Антон видел сундуки и чемоданы, которые эти путешественники имели при себе, он почтительно подошел к одному господину и предложил ему свои услуги.
О, радость! Джентльмен протянул руку, чтоб передать ему ручной чемодан, но прежде чем наш друг успел взять его, прежде даже, чем он успел собраться с мыслями, чей-то сильный кулак ударил его по затылку и отбросил на три шага назад. Поток бранных слов так и полился на Антона, раскрасневшееся от водки лицо смотрело на него со злобой.
Наш друг был в таком настроении, когда всякое оскорбление кажется невыносимым; все в нем заходило и закипело. Чего вам от меня надо? свирепо закричал он. Какое вам дело, если я хочу честно заработать кусок хлеба?