Следует сказать, что и здесь, на 14-м этаже, «моя» Катрин пользовалась успехом: ее беспрерывно приглашали танцевать. Освободившись от очередного ухажера, она увлекла меня на медленный танец и, положив голову мне на плечо, прошептала:
Савва, они мне все уже так надоели, не пускай меня больше танцевать с другими.
Почему, моя девочка? поинтересовался я.
А почти все во время первого же танца объясняются мне в любви.
Но это же хорошо, сказал я.
Нет, не хорошо. Катя приблизила свои огромные миндалевидные глаза вплотную к моему лицу. Вот если бы ты говорил мне о любви, было бы совсем другое дело.
Я? О любви? Прости меня, Катрин, я с некоторых пор даже собственной жене не говорю «люблю».
А напрасно, милый, напрасно ты так, ведь женщины очень любят это слово, томно сказала Катька, игриво закатывая глаза и повисая на моей шее. После танца мы вернулись за столик и Катьку вновь стали приглашать. Но теперь я отказывал всем подряд, делая зверскую физиономию и копируя кавказский акцент, а когда перепуганные клиенты отходили, мы с Катькой заливались от хохота, и вскоре нас оставили в покое.
А напрасно, милый, напрасно ты так, ведь женщины очень любят это слово, томно сказала Катька, игриво закатывая глаза и повисая на моей шее. После танца мы вернулись за столик и Катьку вновь стали приглашать. Но теперь я отказывал всем подряд, делая зверскую физиономию и копируя кавказский акцент, а когда перепуганные клиенты отходили, мы с Катькой заливались от хохота, и вскоре нас оставили в покое.
Но были среди посетителей и такие, которые, не покидая своих мест, пялились на Катьку во все глаза, и тут уж я ничего не мог поделать.
Особенно я отметил для себя нахального лысого коротышку лет сорока: он сидел за столиком с еще двумя мужиками примерно его же возраста и солидного вида всего несколько часов тому назад мы уже общались в кругу им подобных. Коротышка почти неотрывно наблюдал за Катериной, периодически вытирая блестящую лысину носовым платком и залпом опрокидывая в глотку коньяк рюмку за рюмкой.
Таким образом, проведя весь день и последовавший за ним вечер целиком в праздношатании, мы вернулись в гостиницу около полуночи. Пропуская Катю перед собой в наш гостиничный номер, я ощутил от нее все тот же самый остренький запашок ее родной, но теперь меня это уже не беспокоило, так как я твердо решил для себя, что прошедшая ночь, ночь нашей любви, была первой и последней.
В номере, совершенно по-свойски, каждая со стаканом шампанского в руке, располагались вчерашние «девушки», оказалось, что еще во время первой встречи им было уплачено наперед, включая и за этот вечер тоже. Девочки, казалось, обрадовались нашему приходу, но на Катерину они поглядывали настороженно: они чувствовали, конечно, что она из их круга, но понимали, что с такой внешностью она им не конкурентка ее уровень был много выше. Вообще-то говоря, такса этих девочек была весьма определенная: режиссерская жена получала 25 рублей за один постельный сеанс, жрицы же «быстрого секса» по 10 рублей за каждый «контакт», плюс 10 за визит. Эти девочки и сообщили мне, что «наши друзья» «Торпедовцы» Кутаиси, проиграли молдаванам, если не ошибаюсь, со счетом 1:2. Девица, сообщившая мне об этом, так меня осчастливила (я хоть и не футбольный болельщик, но все же, повторюсь, патриот своей республики), что я решил с ней удалиться в соседний номер, который, а она, оказывается, была в курсе дела, был в настоящий момент свободен. «Профессионалка» уложила меня на диванчик, на котором у нас процедура «быстрого секса» затянулась минут на тридцать-сорок. В один прекрасный момент она, подняв на меня глаза, жалобно спросила:
Ты кончаешь вообще когда-нибудь?
И я ей ответил:
Не отрывайся, пупсик, это было так близко
Ты такой «долгоиграющий» и обильный, сморщив тонкий орлиного профиля носик, недовольно процедила «пупсик», когда мы, спустя еще какое-то время поднялись с постели, это просто ужас.
Не грусти и по поводу денег не переживай, шутливо шлепнул я девицу по поджарому заду. Я скажу Яшке, чтобы он тебе один раз со мной посчитал за два. Или нет, за три, как за работу в особо трудных условиях, вот!
Девушка в ответ на это только цинично усмехнулась. Всем вместе нам на этот раз удалось собраться уже после полуночи: Яшка, режиссер, я и Катерина, которая в этот поздний час осталась совсем без внимания. Она с упреком поглядывала на меня, когда я вернулся в наш номер с девицей футбольной болельщицей. Однако сил больше ни на что не оставалось, и я, стараясь не встречаться с Катюшей взглядом, отправился спать. Яшка, как я еще успел заметить напоследок, усевшись рядом с ней, стал предпринимать попытки ее соблазнить. Не знаю уж, чем там у них все закончилось, я уснул.
А утро следующего дня началось с приятной неожиданности: едва мы проснулись, как в дверь постучали, я открыл и увидел множество незнакомых, подобострастно улыбающихся лиц. Поначалу, признаться, я даже чуть было не испугался. Затем услышал: «доброе утро, ваш заказ завтрак» к нам, как выяснилось, пожаловала целая делегация: две официантки и мэтр из ресторана вошли внутрь с полными подносами, уставленными всякой снедью; за ними кухонный рабочий и лифтер занесли в ящиках все недостающее и в действительности оказалось, все это нам было предназначено на завтрак! Для Яшки принесли отдельный поднос: он соблюдал некое подобие кашрута свинину не ел, а мясное не смешивал с молочным, и когда чуть позже Катрин его спросила, что это такое кашрут, он сказал ей, что это такая специальная религиозная диета, предназначенная сугубо для нежных еврейских желудков. Через минуту следом за официантами прибыл и сам Яша уже в костюме, чисто выбритый, улыбающийся, а с ним был режиссер Вольдемар с какой-то новой, незнакомой нам молодой, привлекательной и весьма сексапильной женщиной.