Я уже подхожу к углу дома, когда замечаю Гаврилу у одного из гаражей, напротив последнего подъезда. Он как обычно в демисезонной куртке на меху с капюшоном и затертых серых джинсах. Он весь в отца пошел. Для своих семнадцати лет довольно высокий, крепкий, с широкими плечами и длинными мускулистыми руками.
Гаврила и ненавидит, и любит отца. Плохо понимает, вот это уж точно.
Здорово, Костыль, басит хрипловато он мне.
Я подхожу и жму руку.
Привет, Гав. Чего такой хмурый? С батей опять поругался?
Да пошел он. Как обычно пьяный заявился, давай жизни учить. Чего-то лечит, лечит, половину слов вообще не разобрать. Одни пьяные понты. Пришлось в подъезде спать. Все равно же лучше, чем идти домой и получать люлей от этого алкоголика.
Чего не позвонил? искренне спрашиваю я.
Да, ладно. Тебе тоже напряги от предков ни к чему, брат. Погнали на оптовые базы, немного пошабашим у коммерсов разгрузкой.
Это дело, Гав, отвечаю я и иду за другом.
Мне почти на полтора года больше и все же я частенько слушаю его, хоть и младшего. Он, как бы, лидер по натуре. Так и сегодня не произошло исключения, я просто без споров последовал за ним.
Мы проскочили между гаражами и небольшим офисным центром, прошли большой, заросший тополями двор и вынырнули на улицу, идущую вдоль дороги. Впереди и справа замаячили россыпь пятиэтажек. У ближайшей, почти у самого входа в обычный продуктовый магазин, сидели местные олигархи, бабули торговки.
Едва мы поравнялись с ними, как одна из них сразу, словно впилась в нас взглядом. Остальные тоже прекратили сплетничать и настороженно следили за нами.
Чего вытаращились? дерзко рявкнул Гаврила, людей не видели?
Иди отсюда, сопляк! тут же взвизгнула та, что сидела ближе всех к нам, Ходят, бродят беспризорники. Товар воруют.
Продолжила она, обращаясь больше уже к подружкам, нежели к нам.
Я даже не успел остановить Гаврилу и не ожидал от него.
Сама ты воруешь! рявкнул он, тебе моя одежда не нравится!
Бабулька замолкла, то ли от наглости его, то ли осмыслив мгновенно суть скандала.
Гаврила же наоборот, начал разгон.
А вы что смотрите!? Извините, не в той семье родился. Неправильно выбрал утробу. Не ту спичку вытащил на собрании «головастиков».
Бабки начали совестливо опускать глаза и делать вид, что поправляют товар, а я начал тянуть друга за рукав куртки.
И ведь он в чем-то прав. Пусть у него затасканная одежда, но почему вдруг такие суждения. Он ведь не мечтал, что подрастет и будет видеть регулярно глаза взрослых, брезгливо отводящих взгляд и резко меняющих траекторию своего маршрута. Просто кругом шаблонные люди, я так думаю.
Забей, Гаврила. Что с них возьмешь, стереотипные старушки. Если б у них свои мозги были бы, не сидели бы с носками и семечками сейчас у магазина. Были бы мозги, они бы накопления не в МММ вложили, а в золото или ВсетащимПром.
Ты вообще про что? недоуменно взглянув на меня, пробурчал Гаврила и неожиданно свернул к светофору.
Я тебе в принципе объясняю. Вот они недовольны тобой, мной. Но они же сами выбрали президента, который их обманул, всех опрокинул, всё развалил, западную грязь к нам пустил. Сами наивно доверились, страну развалили. И вместо того, чтобы восстановить, порядок навести, просто опустили головы. Как терпилы теперь живут. Мы ведь уже второе поколение, которое растет в этой грязи.
А кто первое? с усмешкой спросил вдруг Гаврила.
Ничего смешного. Твои и мои родители и есть первое поколение. Они вдоволь грязи хлебнули. Гуляй, тварь, по России, превращай нас в отморозков, вот вся фишка. Вот смотри, булки с котлетой, это ведь тоже часть этой грязи. У нас тоже эта грязь открылась в соседнем районе. И большинство ест, ведется на рекламу. Ладно, хоть мы такое не едим. Попросту и денег у нас немного, мы же не столичные или как некоторые благополучные. И когда с трех лет слышишь с самого утра маты, базар про деньги, про беспредел. Да, папа и мама хотят, чтобы в такой атмосфере и обстановке мы выросли воспитанные, культурные и образованные. Мы же только родились, когда власть поменялась. Ладно, хоть следующий нормальный пришел к власти.
Господи, Костыль. Хватит философствовать! Опять начитался пропаганды.
Я уже не мог остановиться. Потребность поделиться мыслью, как обычно переборола здравый смысл не досаждать.
Ты понимаешь, что у нас нет идеалов, незримых идолов, как у прежних поколений?! Как это было у наших советских родителей. Мы отмороженное поколение, мы и сами это в душе признаём, знаем всё, мы ведь не тупые, в конце концов. И у нас не было чистого и беззаботного детства. Это для нас боль. А как иначе. Они ещё хотят, чтобы мы другие были. А ты знаешь, почему бабки такие агрессивные, да и ты тоже?! Ты знаешь друг, что больше всего люди прячут? Боль, правда, боль. Им, например, больно осознавать правду, свои ошибки.
Да и х, с ними, со всеми. Ты лучше слушай, Костыль, что вчера произошло. Я уже сутки на ганашнике. Какие-то левые на районе покуражились. А теперь местные старожилы на нас бочку катят. Парни уже в курсе завязки, уже даже приметили одного на Крестинского. Неспокойно у меня на душе, но зато вяжется канитель хорошая.