Самому султану лично.
Вот это дела А какому же эго султану? Не уж-то Османскому?
Марокканскому султану Исмаилу Ну ты, не убивайся, это дело еще можно поправить будет. Я напишу султану Исмаилу послание, в котором очень хорошо попрошу на счет одной девчонки для одного мальчика.
Сделай милость. И еще отпиши мне что ли ярлык какой посольский, что бы я мог добраться до султана.
Зачем тебе это? Сиди у меня и жди!
Нет не могу я сидеть и ждать! Я просто не выживу без нее!
Тогда ладно, так уж и быть. Повезешь мои подарки султану и послание. А я немного погодя тоже вслед за вами поеду. Справишься обо мне через португальский порт, да там посмотри, что делать если у тебя ничего не получиться. Так пойдет? Тогда пошел я договариваться с нашим дражайшим гостем, что-то он загрустил, сам с собой невесел
Махмут Варлад, тот стражник, что был на Амендралехо всегда зол, пришел к нему в бывшую темницу, отделанную ныне как светлицу и сказал когда к борту выйдет прогуляться Омар Мейяд. Собственно ему для того и было сказано, что бы Амендралехо знал кто хочет с ним говорить.
«Опять двадцать пять» подумал он. Однако положение его резко изменилось, после того-то подушевного разговора за столовыми возлияниями, когда он простейше объяснил, что плыл себе по морю, сбился с курса, плутал, как вдруг повстречался с судном и подцепился к ним. Там его отлично просто, как для подозрительного незнакомца приняли и даже выделили отдельные апартаменты ни с кем не разделяемые, в которых ему довелось хорошенько почивать. Но самое большое впечатление на него произвела та изумительная пища, что он съел с превеликим наслаждением! Невольно польщенный сановник, да ещё и к тому же восхвалённый за помощь его самому большому другу самим беем Хусейнидом был взят до глубины души или за загривок, значения большого не имело.
Итак, значит важный сановник соизволил с ним все же поговорить, возможно от скуки однообразного плаванья, а возможно посчитав что выждал достаточно. Амендралехо волновал один важный вопрос, с которым он и подошел к тому месту, где стоял Омар Мейяд, упершись ногами в брусья борта, а лицом уставившись в сторону еле заметной гористой полосы берега.
Раскланявшись с ним со средней, если так можно выразиться, почтительностью, и пожалев себя и за эти усилия, после того как тот удостоил его всего легким наклоном головы, Амендралехо сразу вынул ему свой сомнения:
В чем дело, мне совершенно достоверно показалось мы оплыли остров вокруг и повернули назад?
Мы огибали Альборан в поисках ручья для пополнения запасов пресной воды. А дальше не все ли тебе равно какое направление я выбрал? Западное, северное? почему это тебя может интересовать?
Меня бы не интересовало если б не показалось Любознательность это мой маленький порок, нарочно добавил он, завидев О, а что это за мыс что виден справа, вы не подскажете?
Гата.
Мыс Гата? Название вроде испанское. Как вы только допускаете в своих странах чужие названия?
Как раз этого у нас не допускается, может быть с долей гордости возразил Омар Мейяд, Но и чужим землям мы не навязываем свои названия.
Так значит это и есть Испания?! Дорогой сеньор Мейяд вы значит собираетесь вернуться к досточтимому Иса Бен Сальману Аль Хусейниду? Что вы там у него забыли?
Вот как раз с ним бы мне и не хотелось встретиться, особенно в Атлантике. сделав вид что не заметил его укола уколол Амендралехо в ответ дважды.
Будьте любезны мне все же сказать куда мы плывем? тревожно спросил Амендралехо у Омара Мейяда.
Тебе бы это должно быть все равно. Но если ты такой любознательный, уважу, в Эль-Джезаир мы идем. Все? Или еще что-нибудь интересует?
Амендралехо затмило. Не собирается ли он там что-нибудь предпринять в отношении Мальвази?
Несомненно он заподозрил бея Хусеинида в неладном и выключал того из игры, пропуская за Гибралтар берегом Африки, когда как сам шел берегом Испании. Оставалось рассчитывать только на самого себя, если конечно «Халиф» не встретиться с судном отряженным беем Хусейнидом на обратном пути. Тут уж оно нападет по праву и закону корсарскому.
Этого не случилось, заставляя Амендралехо подумать о пустоте горячих обещаний, или о том что бей Хусейнид преследует здесь какие-то свои цели. Корабль шел под всеми парусами, и кроме того теплое береговое течение несло его на восток к городу островам, что значило Эль-Джезаир по-арабски. Берег виден был совсем рядом узкая прибрежная низменность, а за ней хребты Атласских гор протянувшиеся по северной Африке на полторы тысячи миль из Марокко, где они были особенно велики, хребтами через Алжир и отрогами в Тунис.
Столичный город, давший название всей стране, ныне резиденция дэев, показался сначала издали, своим портом облепившим собой обширную бухту, которую составляли так же островки, определяемые по водяным врезам между ними, заполненным рыбацкими суденышками.
Чем ближе к берегу, цвет воды менялся от синего все ближе к голубо-зеленому, словно отражая мелкоту дна. Казалось все портовое побережье было заполнено самыми различными надводными посудинами, начиная от челноков и кончая вполне приличных размеров парусниками, особенно с тем, с которым пошел на сближение «Халиф», выбрав для пристания его укромный причал, в стороне от кишащего теснотой и сутолокой торгового порта.