Неожиданно перед англичанами возник этот самый боченок и факел над ним. Намеревались ли его скатить вниз, сунув в него прежде огонь, что смело бы их и пожалуй на половине двора никого бы в живых не оставив. Паника мгновенно передалась со сбегающих вниз на остальных, от чего двор вмиг очистился. Но в тоже время по бочонку повелся жаркий огонь и его пришлось скатить по лестнице и за нее. Теперь уже можно было и поменяться ролями.
Горстка осажденных выдержала натиск многочисленной английской части. С нижних бойниц портового замка даже прекратили стрелять, переводя дух и оттаскивая раненых, заряжали свое оружие и конечно же внимательно наблюдали за врагом. Их разделяло щербатое ровное булыжное пространство, по которому разложились тела убитых, особенно их много валялось за решеткой.
В этой стороне крепости наблюдалось затишье, не стреляли и англичане, что нельзя было сказать о другой стороне портового замка. Но что там происходило невозможно было понять, а на этой противник как-будто к решительным действиям не готовился. Чего было выжидать? И обман с пустой бочкой раскрылся вместе с тем как деревянную посудину расстреляли до совершенного излома, и посмеивались над тем, как штурмовиков напугали.
Со стороны защитников галерей так же не проявляли никаких признаков, агрессивности, даже наоборот желали чтобы временное затишье продлилось насколько можно дольше; после напряжения всех нервов так приятно было расслабиться. Но вместе с тем нарастало непонятное тревожное чувство чего-то готовящегося за всей этой тишиной.
Вскоре все выяснилось, почему затихли англичане. Те кто наблюдал заметили, что к переднему участку подтащили артиллерийское орудие и поставили как раз так, чтобы стрелять через прореху в ограде, напрямик. И те, кого это непосредственно касалось отпрянули от центральных пролетов. За ними потянулись и некоторые другие, к примеру Фернандо, вкровь изранивший свои пальцы и признаться явно подумывавший отпроситься по причине заячьей болезни.
Капитан де Фретте не сдавался, определяя вид пушки, новенькой, что и вселило в него надежду Тонкий ствол, который, заряди его неправильно, главным образом переложив пороху, мог разорваться в слабом месте, только бы нанеся большой урон и рассеяв надежду на успех.
Он обернулся и крикнул Рошену: бежать к де Эльяну за подкреплением! И прогремел первый, разразившийся неожиданно рядом, чем объяснялись и снесенные по пути выстрела ворота. Последние надежды рухнули. Пушкарь оказался как будто толковый, раз так, умел не только заряжать, но и точно попадать в цель, в бойницу, которая превратилась в брешь в стене. Со следующим разом брешь угрожала вырасти в пробоину в теле крепости, но дожидаться этого никто не стал; хватая раненых, каждый кто как мог быстрее убегал прочь от возможного кошмара, не только от разрывов, сколько из-за пороха раскиданного по полу, попадание в которого хоть искры, грозило бы неминуемой гибелью.
Но взрыв и возможный обвал потолка мог произойти лишь в дальней части галереи, а в узком проходе куда все забежали их спасли относительно мощные стены, а по сему они и остановились там, наблюдая, что будет дальше. Чувство солдатской ответственности и здесь не покинуло маленький отряд, они наблюдали за тем, когда же в проломе появится лестница и первые люди, а капитан де Фретте пошел даже дальше, сколько его не уговаривали, он с большим риском для жизни наблюдал из ближайших зарешеченных пролетов о передвижении противника. Но все же упустил момент, когда после очередного взрыва, небольшая группа с лестницей пробралась у подножия к бреши
Лезут! заметил с коридора, но было уже поздно что-либо делать. Это понимал и капитан, отстреливаясь, отходивший по проходу.
Ну его к черту! проговорил шевалье дОбюссон в разочарованном тоне, Отходим, ребята.
Его обыкновенные слова были восприняты если не как приказ, то побуждение к действию, и захлопнув за собой дверь и закрыв на задвижку, устремились дальше.
Через дверь стреляли и кто знает, если бы узкий коридор скоро не завернул бы в сторону, чьи бы жизни угасли в темноте прохода из убегающих последними французов.
Ближе к окончанию сего коридора, смахивающего по глухоте больше на тоннель, они столкнулись с Рошеном и еще несколькими, судя по всему отнюдь не являвшимися подкреплением, а так себе сбившимися и даже безоружными.
Ужаснейшая неприятность:
Англичане ворвались вовнутрь, многие сдаются, отходите!
Напавшие англичане действительно совершили то, что говорил Рошен. Проделывая чудеса храбрости и воинской доблести, не дожидаясь зашедших с тыла, обошлись без них. После сильнейшего натиска, сметя цепкую оборону переднего края, теперь вырвались вовнутрь и все больше наводняя собой внутренности портового форта вытесняли испанский гарнизон с его позиций.
Нашим «тыловикам» было как раз необходимо туда, в самую гущу, чтобы слиться, смешаться. Противостоять тем, кто их преследовал, словно израненый ими же зверь было опасно, втройне было опасно попасть им в плен; кто знает, чтобы они могли им в отмеску устроить? Логическим завершением заваливших двор и улицу тел был расстрел на месте, как часто на войне случается, к стене и все, в расход. В разгоряченном воображении спасающихся рисовались именно эти картины со взбешенными исполнителями; и может быть поэтому держась вместе и поддерживая за руки раненых они группой попали в поток бегущих и на перекрестке, в одном из выходов, столкнулись уже с другими англичанами, с переднего края.